момент в Лос-Анджелесе мы были одной из самых частообсуждаемых групп, что не могло не способствовать интересу к нам со стороны звукозаписывающих компаний. Популярность наша росла настолько быстро, что когда Том Зутаут (Tom Zutaut) из компании “Geffen Records” впервые увидел наше выступление в клубе “The Troubadour”, он намеренно свалил из клуба после двух наших песен, говоря каждому парню из “A & R”, которого он встречал на своём пути, что наша группа редкостное фуфло, потому что, в действительности, Том хотел незамедлительно заключить с нами контракт.
Том стал легендой после того, как заключил контракт с “Motley Crue”. Он был тем парнем, за которым пристально следил (watched) любой другой деятель шоу-бизнеса (rep in the industry), поскольку нюх Тома позволял ему вымывать золото в грязи Сансет. В следующий раз, когда мы играли в клубе “The Troubadour”, он подошёл к нам за кулисами и представился, и я помню, как вся наша группа выразила мнение, что Том – единственный представитель “A & R” из тех, кого мы встречали, который заслужил наше уважение, потому что его достоинства (accomplishments) говорили за него самого. Он проявлял неподдельный энтузиазм: он заявил, что не встречал лучшей группы со времён “AC/DC”, и когда он говорил о нашей музыке, мы чувствовали, что он относится к нашим песням гораздо искреннее, чем кто бы то ни было. С тех пор у нашей группы была череда взлётов и падений, но Том до сих пор знает, чем меня можно заинтересовать. Когда Том хочет, чтобы я выбрался с ним на прослушивание группы, с которой он намеревается подписать контракт, то всё, что ему нужно сказать мне: «С тех пор, как я увидел вас, парни, впервые, я не встречал группы, которая играла бы рок так же, как и вы». Было что-то пронзительно искреннее (keenly sincere) в словах Тома, которые в тот вечер он говорил нам в раздевалке, и хотя мы никогда не говорили ему об этом – мы даже не задумывались над тем, чтобы подписать контракт с кем- нибудь другим.
Том пытался морочить голову конкурентам (fake out the competition), но из этого ничего не вышло: пополз слух, что он весьма заинтересован в нашей группе, и в одночасье все остальные звукозаписывающие компании в городе стали преследовать нас. Бриджит по-прежнему в некотором роде оставалась менеджером группы, но так как у Вики Хэмилтон в Лос-Анджелессе было больше связей, то все представители “A & R” звонили именно ей, чтобы выйти с нами на связь. Этого оказалось достаточно, чтобы вновь возобновить (зд. rekindle) наши отношения с Вики.
Это было здоровское время! Мы старались заполучить каждый бесплатный ланч, ужин, напиток и всё то, что шло с пометкой “included”, которые нам предоставлялись крупными звукозаписывающими компаниями до тех пор, пока с нами не будет подписан контракт. Добрую половину следующих двух месяцев нам оказывали знаки внимания (court) компании “Chrysalis”, “Elektra”, “Warner Bros.” и парочка других. Мы, бывало, заваливали в одни из этих дорогих ресторанов, заказывали дорогущие (extravagant) «жидкие ланчи»***, а потом просто сидели там и вели себя соответственно ситуации (play the game). Единственный вопрос, на который мы обычно давали положительный ответ, касался того, что нам надо встретиться ещё раз за ланчем, чтобы подробнее обсудить все условия, перед тем как мы согласимся окончательно.
Так продолжалось изо дня в день, пока однажды мы не решили встретиться с Дэвидом Геффеном (David Geffen) и Эдом Розенблаттом (Ed Rosenblatt) и заключить контракт с “Geffen Records”. Всё время, пока шли переговоры, я просидел, глядя на Дэвида, которого не видел с тех пор, как мне было восемь лет. Я вспоминал все те случаи, когда я со своим отцом, который завязывал с работой художника (dropping off artwork), раз за разом приходил к нему в офис. Я гадал, имел ли он представление о том, кто я такой. Как выяснила позже моя мама, Дэвид, конечно, не имел ни малейшего представления. Я посчитал необходимым для себя (made a point) посетить туалет компании “Geffen”. Стены в туалете, как я помнил с детства, представляли собой коллаж, выполненный в манере хиппи из картинок из старых журналов о роке, – всё было сделано очень мило, весьма в стиле «а ля шестидесятые». Я был рад, что там всё осталось по- прежнему.
Переговоры были непродолжительными: помимо прочего, мы потребовали шестизначную сумму (six figures), что для новых, неизвестных музыкантов в 1986 году было задатком неслыханного размера (unheard-of advance). Они согласились. Вики по-прежнему исполняла обязанности нашего менеджера (acting manager), поэтому она свела нас (hooked us up with) с Питером Патерно (Peter Paterno), который стал адвокатом (attorney) группы. Питер составил наши контракты, и дело было сделано.
Таким образом, “Guns N’ Roses”, наконец, подписали контракт. Но едва мы подписали контракт, наша звукозаписывающая компания запретила нам играть живые выступления. Они хотели, чтобы мы залегли на дно, окружили себя тайной (build our mystique) и привели свои дела в порядок: они настояли, чтобы мы нашли себе настоящих менеджера и продюсера, а также сосредоточились на записи альбома. Компания хотела, чтобы мы – пока поднимались на новый уровень – жили за счёт нашего задатка и не отвлекались на еженедельные выступления. Тогда ни они не понимали, ни мы не знали, что предоставить нам свободные денежные средства (set us loose with funds) было плохой идеей. Они предоставляли нам такую свободу, о которой никто из нас раньше и не знал. Из всех нас только я испытывал тревогу (apprehensive), оттого что мы завязали с живыми выступлениями. Мы что, просто собирались сидеть сиднем (sit idle) и прожигать тысячи долларов? Это хорошо бы не закончилось. С предназначавшимися для нас деньгами, которые мы обнаружили в своих карманах тем утром, мы впятером умудрились превратить каждый наш день в эпопею. С задатком в руках и звукозаписывающей компанией за спиной мы могли себе позволить многое… слишком многое.
Как нам всем ещё предстояло узнать – худшим из всех несчастий, которое приключилось с этой группой тогда, а затем приходило к нам вновь и вновь, было безделье и немного лишних денег в кармане.
Глава 7. Жажда расстройства
Беспокойство – это периодический катализатор; оно может заставить тебя действовать или уговорить сдаться, а иногда может сделать выбор за тебя. Моя беспокойная натура, из-за которой я и получил свое прозвище, позволила найти себя в последующих переживаниях, последующих выступлениях, а также позволяет быть на вершине так долго, сколько я себя помню. Но это не та вещь, которая занимает все выходные.
До того, как Ганзы подписали первый контракт, у меня не было работы и я жил в заблеванном гараже, прекрасном, как южно-американская тюрьма. Вся моя энергия день за днем уходила на обеспечение существования и работу на раскрутку группы, выступавшей всего лишь однажды. Когда Ганзы подписали контракт, мне не приходилось заботиться о деньгах, еде или жилье. Такое незначительное восприятие стабильности было мне чуждо, я не заботился о приобретении каких-либо атрибутов нормальной жизни, поэтому все проклинал, когда пытался казаться состоятельным.
По контракту нам обещали что-то около $250 000, а наш аванс составлял почти $37 000, из которых мне причиталось примерно $7 500. Я перевел их в дорожные чеки American Express, которые, благодаря проблемам с Налоговым управлением США, хранил в правом переднем кармане джинсов. У меня был выбор: копить деньги или тратить их на необходимые вещи, но я не купил себе новую гитару или что-то еще. Все, что мне заплатили, я потратил на героин. Каждый из нас прошел через это прежде чем мы поняли, чем хотим заниматься на самом деле. В то время, когда нам было необходимо убежать от наших инстинктов, такого не было: когда мы собирались кого-нибудь отчитать, все то же беспокойство, поддерживающее наш успех, угрожало разрушить все вокруг.
В нашем лагере всем было понятно, что на этом этапе Вики Гамильтон (Vicky Hamilton) не собиралась становиться менеджером одной нашей операции. То было время для создания настоящей команды: Джо (Joe) был свободным техником, а Дэни (Danny) – нарко-приятелем (с которым я продолжал тусоваться в том же объеме в течение нескольких лет), но должность менеджера оставалась вакантной. Мы не были рады переменам, но нам пришлось их принять. Это было окончанием эпохи; мы больше не были оборванцами без гроша в кармане, теперь мы были оборванцами с корпоративной поддержкой.
Том Зутот (Tom Zutaut) организовал несколько встреч с потенциальными менеджерами, первыми из
