разрушить это на камеру. Эта идея застряла в наших головах, и между собой мы решили, что так и поступим. Так что началось интервью, и Эксл отвечал на все вопросы JJ. Я сидел спокойно; остальные парни тоже притихли. Мы ждали, пока шоу не подойдет к концу и затем ровно за десять секунд мы разгромили съемочную площадку. Я не вспоминал об этом, пока несколько недель спустя не увидел этот эпизод. Мы были похожи на диких зомби, прямо как из фильма 28 Дней Спустя (28 Days Later, триллер 2002г.). Это было нашим первым реальным появлением на ТВ, нашим первым видео-опытом на MTV; это были мы, медленно пробираясь своим путем в господствующее сознание.
Покинув MTV, мы сели в наш автобус, и на следующий день отправились на встречу с Motley. Это было полное безумие, следовать в автобусе, переделанном после европейского тура, с туром по Среднему Западу Америки, разогревая Motley Crue: у них был тур с альбомом Girls,Girls,Girls, и они были группой, на пике своей популярности и не экономящей на расходах. Мне всегда нравился Томми, с момента нашей встречи — он вероятно самый настоящий, преданный, с золотым сердцем человек, возникший из той среды. Мне всегда нравился Никки, потому что он был мозгом, маркетингом, и генератором идей всей группы. Я всегда уважал его увлеченность и его видение, и то, как он воплощает его в реальность. Motley была единственной группой из Лос-Анджелеса, вышедшей из глэм-металла, которая была на 100 процентов подлинной. Они, возможно, были не особо оригинальны, так или иначе, Никки бесстыдно использовал элементы других групп. Но были ли это KISS, или любое другое воздействие, Motley выглядели настолько искренне и увлеченно, что ты не мог их обвинить в плагиате — и Никки воплощал все это, на мой взгляд. В том туре мы с Даффом обычно держались поближе к Никки, потому что мы знали, что у него всегда есть огромная сумка с дурью.
Те парни были очень щедры с нами; они приняли нас как самодовольные родители, и как гордые родители, они хвастались домом, который построили своим тяжелым трудом. Это было их третьим большим хедлайнерским кругосветным туром, так что у них была своя собственная сцена: полный арсенал пиротехники, огромная команда, стадионы, распроданные за месяц вперед — абсолютная рок-н-ролльная мечта. Они разработали удобную систему связи, используя портативные радиостанции и числовые коды: у каждого в окружении группы была портативная радиостанция с расшифровкой числовых кодов на задней стороне. Были коды строго для команды, касающиеся оборудования, освещения, груза и т.д. Также были коды портативной радиостанции группы, которые означали их ежедневные потребности. Например, '1' означал дозу, которая числилась под прозвищем; '2' было кодовое слово для цыпочек; '3' предполагал выпивку, и так далее. Это было круто, в любой момент времени, как требовала ситуация, они просто выходили в эфир и говорили, 'Эй, это - Томми, мне нужно номер один, номер три, и если ты увидишь несколько хорошеньких номеров “2” по пути, захвати в мою раздевалку. И, мм, пожалуйста поспешите. Большое спасибо!'
Мы много тусили с теми парнями во время тура, но Никки всегда выпендривался благодаря своему успеху и создавал статус группы, известный нам. Он и Томми были единственными, приглашающими нас разделить свою добычу: мы никогда не видели Винса, и ни разу за весь тур не встретили Мика Марса. По сей день я фактически ни разу не встречался с ним. Насколько Никки нравилось делиться с нами, настолько было очевидно для меня, что он делает это из желания немного похвастаться; особенно потому, что мы просто виделись с ним и наслаждались их привилегиями, когда Никки испытывал желание развлечься. Всегда был пункт в памятке: в туре он не должен выходить из-под контроля — всякий раз, когда он действительно терял контроль, всегда находился кто-то заботящийся о нем. Я уважал это: Никки не нравилось быть уязвимым. И общение с нами подобными нисколько не способствовала сохранению контроля.
Motley путешествовали частным самолетом настолько часто, насколько было возможно в тот момент, и во время одного из наиболее длинного перелета между концертами, Никки пригласил нас присоединиться к ним в самолете. Это были большее, что могут сделать большинство хедлайнеров и полет на Motley Air был приятен; полёт был наполнен выпивкой, дорожками кокса и серфингом между рядами кресел во время взлета и посадки – вид спорта, который заключается в том, чтобы, стоя боком в проходе, суметь удержаться на ногах под действием тяги самолета. Если вам представится когда-нибудь такая возможность, попробуйте; я вам настоятельно рекомендую.
В то время, не было более распущенного представления из двух пьес, чем Guns и Motley; и насколько мы соответствовали этому, та действительность быстро стала бизнесом как обычно. Тот концерт был моим первым испытанием первоклассного профессионального тура, в отличие от Стивена, который никогда не был тем, на кого я рассчитывал, хотя и стал регулярной частью моей жизни. Для меня, те моменты, когда я стою на сцене, играя на гитаре перед толпой, это то, ради чего я этим занимаюсь. Именно это всегда имело для меня самое большое значение; именно это стоит того, чтобы терпеть всю эту скуку и драму, которые сопровождают гастрольную жизнь рок-группы.
Таким образом я сделал все возможное, чтобы преодолеть дистанцию между вчера и сегодня.
Несмотря на то, что вся моя жизнь крутилась вокруг шоу-бизнеса, в туре с Motley я наконец понял, на собственном опыте, что развлечение было равнозначно скуке в каждом мгновении волшебства — этого требовало обязательство. Даже в лучшие моменты, дорожная жизнь бывает монотонной: ты просыпаешься; проводишь время перед концертом; играешь концерт; и отмечаешь, обычно все время, пока добираешься до следующего города, где все повторяется снова. Тур превращается в одно большое размытое пятно с очень яркими мгновениями.
К слову, это никогда не было моим клише; я всегда знал, где я нахожусь. Туры, до сих пор не являются моими клише; каждая комната не похожа на остальные. Уже тогда как и сейчас я всегда находил время для саундчека, чтобы прочувствовать атмосферу зала. У меня не всегда получалось так поступать, когда мы были разогревающей группой, но я старался немного познакомиться с городом, в котором играли. Меня никогда не волновало культурное наследие конкретных городов, но я действительно пытался максимально изучите нашу аудиторию, на кого они были похожи.
К сожалению, все выводы, которые я делал о людях, приходящих на наши выступления, я составлял в туалетах различных баров, куда заходил после концерта. По моему мнению, это были моменты моего просвещения, которые могли быть полностью забыты по пути в следующий город и повторно изучались только в следующем туре. У меня был ограниченный объем памяти, и так как я нетерпеливо ждал следующего момента, прошлое исчезало быстро. Так что любой тур напоминал мне историю Стивена Кинга “Томмикнокеры” ('Tommyknockers'), где прошлое рьяно вгрызается в твои пятки, когда ты отчаянно пытаешься сделать шаг вперед.
Когда ты безрассудно стремишься вперед, не хватает целого дня. Я не помню, спал или отдыхал ли вообще в то время; была крайняя степень возбуждения ко всему, и я не хотел ничего пропустить. Было ощущение, что если бы я остановился, время догнало бы меня и затем все это прекратилось бы.
Так что я сделал все возможное, чтобы преодолеть расстояние между вчера и сегодня. И до сих пор я на этом пути. Вот поэтому у меня нет никаких памятных вещей: у меня нет золотых и платиновых дисков, только гитары, которые кое-что значат для меня. Моя жена, Перла, была настолько потрясена этим фактом, что недавно связалась с компанией грамзаписи, заказав копии всех моих платиновых дисков. Она повесила их на стене вдоль ведущей наверх лестницы в нашем доме. Думаю, они провисели неделю; они настолько сводили меня с ума, что однажды ночью я снял их и отнес в кладовку. Мне не нужны почести на стене, чтобы напоминать мне, кто я есть.
Мои единственные реальные связи с прошлым помимо моих воспоминаний – дотошные ежедневники, которые я использовал большую часть моей жизни — пока не разочаровался в них, выяснив про многочисленные кражи или потери. Но я сохранил все те, которые выдержали испытание временем, а некоторые пригодились мне, когда возникали неприятные юридические ситуации или что-нибудь вроде этой книги, и мне необходимо было вспомнить специфические особенности. Так я отслеживал свою жизнь, и я действительно отмечал каждый существенный случай. С другой стороны, к сожалению, этот тур с Motley - сплошная черная дыра, потому что впервые в моей жизни кто-то украл мой ежедневник, вместе со всей моей нехитрой одеждой, которая была у меня с собой в туре. Это было не сложно — все было завернуто в наволочку, что попутно являлось моим багажом. Наш охранник Рон Сталнакер (Ron Stalnaker) всегда носил наши сумки— он был одним из тех парней, которые не задумываются о причинах этой потребности нести вещи и проявить себя. Он мыслил на автомате, 'Я должен поднять и нести...' Это было удобно для нас, потому что мы никогда не пользовались услугами посыльных или швейцаров, в то время мы не могли
