опаздываю.
— Спускайся. Вызову сейчас. С Харламовым я сам потолкую. Малость ты, видать, напортил с ним. Напортил, говорю. Ну давай, давай. Век у нас ракетный.
Виктор так же стремительно, как и вошел, выбежал из кабинета.
Уже в машине, застегивая пальто, подумал: «Повезло с начальником, ей-богу, повезло».
Раечку он узнал сразу. Она робко жалась около колонны, разглядывая проходивших мимо людей. Виктор помнил слова Глеба Устинова: «Маленькай совсем, вроде девочки, а шапка — во!» ?«г
— Вы — Рая?—спросил он, подходя.
— Да,— встрепенулась Раечка и смущенно улыбнулась.— А вы — товарищ Панов?
— Именно. Или в просторечье — Виктор. А куда вы Толю дели?
Раечка окончательно смутилась и опустила глаза.
— Я ему сказала, что к знакомым заеду. Там папа. Он меня будет ждать через час.
— Значит, в нашем распоряжении час. Что ж, пойдемте. Чего тут стоять?
— Пойдемте.
Подземным переходом они прошли на улицу Горького и влились в поток пешеходов.
— Прямо не знаю, с чего начать,— все еще смущаясь, сказала Раечка.— Вы знаете, мне страшно за Толика. Они его убить могут. Честное слово.
— Что же случилось? Поссорились?
— Да. Толик с Галей. Вот просто час назад.
— В ларек к ней заходил?
— Да. А вы разве знаете?
Раечка удивленно посмотрела на Виктора. Тот засмеялся.
— Кое-что знаю. Ну, так зачем же вы заходили?
— Мне надо было по делу...— замялась Раечка.
Виктор покосился на нее и сказал:
— Вот что. Условимся говорить все начистоту. Хорошо? А то у нас ничего не получится. Дело тут серьезное. Вы даже не знаете, насколько оно серьезное.
Раечка по привычке закусила губу, потом решительно оказала:
— Хорошо. Я вам расскажу все. У Гали я была еще утром...
Она говорила сбивчиво, волнуясь. Стыд мешал говорить, но страх, почти отчаяние, владевшие ею, заставляли преодолевать стыд. И еще помогало доверие. Этот человек с первого взгляда внушал его своим открытым лицом, участием, даже твердостью. А ведь такой, казалось бы, совсем простой парень, мимо которого в другое время Раечка прошла бы, даже не заметив его. Раечка вдруг почувствовала доверие к нему даже по контрасту с теми, кто обычно окружал ее.
— ...И я решила взять у мамы этот кулон,— упавшим голосом йроизнесла она.
— Простите,—перебил ее Виктор.— Вы сказали, что перед вашим уходом пришел Паша. Это шофер, который тоже был с вами в ресторане?
— Да. Боже мой, вы же все знаете!
— К сожалению, не все. Иначе... иначе вам бы уже давно некого было бояться. Поэтому очень важно то, что вы рассказываете. Итак, пришел Пашка. И вы ушли?
— Нет. Подождала его на улице. Он меня потом на машине отвез. Ему Галя велела.
— Это он так сказал?
— Нет, я слышала.
— А что вы еще слышали?
— Я... я все слышала.
Они миновали уже серую громаду Центрального телеграфа, когда Виктор сказал:
— Пожалуй, свернем в переулок. Тут может попасться слишком много знакомых.
Раечке вдруг стало страшно. О каких знакомых говорит этот человек? Он был из другого, пугающего, неведомого ей мира, он, наверное, всегда подвергается опасности, а теперь, если ее увидят рядом... Она даже на секунду пожалела, что встретилась с ним. Но только на секунду. Раечка тут же подумала о Толике и так ярко представила себе его, как он стоит на углу, около магазина, и ждет ее, сунув руки в карманы и подняв воротник пальто. Нет, нет, ради Толика она все вытерпит! В переулок так в переулок, пожалуйста!..
— Значит, Паша еще раз должен к ней сегодня зайти? — спросил Виктор.— Когда же?
— Она сказала — под вечер, часов в пять.
— А Паша сегодня работает?
— Да. Когда мы ехали, он сказал: «Надо будет диспетчеру подкинуть, чтобы рейсик дал нормальный. В полчетвертого— коня в стойло. Сам смотаюсь домой — и к Галочке». У них роман, кажется.
— Да, роман,— задумчиво повторил Виктор, потом взглянул на часы и сказал:—Вот что, Рая. Время у нас еще есть. Расскажите мне все, что вы знаете о Гале. О всех ее романах, о знакомых, даже о ее характере. И не стесняйтесь. Мне надо знать все, чтобы действовать. Это вы понимаете, так ведь?
— Понимаю,— нерешительно ответила Раечка.—
И все-таки... Я так мало знаю...
— Все равно. Все, что вы знаете. Это же не праздное любопытство, поймите.
Раечка помолчала, потом все так же неуверенно и совсем тихо начала рассказывать. Виктор, наклонившись, внимательно слушал.
— Однажды она мне рассказала о своем первом романе. Его звали Роберт...
Они дошли до конца переулка и повернули назад. Когда они снова вышли на улицу Горького, Виктор сказал:
— Ну все, Рая. Спасибо вам. Вы нам очень помогли. Теперь возвращайтесь к Толе. И ничего не бойтесь. За остальное отвечаем мы.
Раечка неловко протянула ему руку.
— И вы... вы арестуете этого человека?
— Обязательно,—убежденно произнес Виктор.— Поэтому мне надо спешить. Впереди много дел, как вы понимаете.
— Вы меня уже десятый раз уверяете, что я все понимаю. А я ничего не понимаю.
И Раечка впервые за их встречу засмеялась.
Виктор улыбнулся ей и напоследок помахал рукой. Он и в самом деле торопился.
Место работы Павла Авдеева он знал. Это было очень далеко от центра, и Добираться туда было целой проблемой. Времени же оставалось в обрез.
По дороге Виктор думал о том, что он скажет этому Пашке, который сегодня, видимо, повезет куда-то того человека. От того, что Виктор ему сейчас скажет, сумеет или не сумеет он убедить Пашку помочь ему, зависит успех операции, и во многом успех всего дела. Разговор надо обдумать сейчас же, сию минуту, советоваться некогда и не с кем. Это тот случай, когда решение надо принимать самому и на свою ответственность. Но как повести разговор с Пашкой, что он за человек?
Виктор принялся перебирать в уме все, что он уже знал об этом парне. Шофер, влюбленный в свою машину, бесшабашный, лихой, хотя ни в чем пока не замешанный. Но он уже сдружился с Харламовым и, что самое главное, влюблен в Галю, готов ради нее на все. Лю« бовь... Она, пожалуй, спасет Карцева, сделает другим человеком Раю. Но она же, любовь, может толкнуть сегодня Пашку на преступление. Надо заставить этого ослепленного парня понять, что происходит вокруг него! Разве заслуживает Галя такой любви? Может быть, раскрыть ему глаза на нее? А вдруг не поверит? Может быть, пригрозить? Но любовь может оказаться сильнее, увидит Галю и наплюет на все угрозы, такой парень это может. Бить на сознательность, на долг? С Пашкой это пока пустое занятие. Так что же делать?
Виктор мучительно ломал голову, не зная, на что решиться. Отчаяние охватывало его. Нет, он не оперативный работник, он ничего не может придумать. «Философ, теоретик,— издевался он над собой.— Перед тобой конкретный, человек, Пашка,— не Гладстон, не Бисмарк, не Клемансо. А попробуй залезь к нему в душу, к этому Пашке!» Виктор все больше нервничал. Все, что приходило ему в голову, казалось глупым и примитивным.
Он доехал до конечной станции метро, пересел на автобус, потом долго шел пешком, расспрашивая
