дорогу.
Вот, наконец, и длинный кирпичный забор автобазы. За ним слышен рокот моторов, чьи-то возгласы, шум и лязг металла. Из широких распахнутых ворот неуклюже выехала длинная грузовая машина с прицепом,, потом юркий «пикап». Все ближе, ближе проходная, а за ней...
Озарение пришло неожиданно, как и всякое озарение.
Когда в кабинет вошел невысокий темноволосый парень в перепачканной телогрейке, Виктор, глядя на него в упор, резко сказал:
— Садись, Паша. Я из милиции. Фамилия моя Панов. Дело у меня к тебе. Помощь требуется.
— Скажите на милость,— усмехнулся Пашка, опускаясь на стул.— Прямо так и помощь?
Виктор сел напротив и, не спуская с Пашки взгляда, хмуро и решительно сказал:
— Надо спасать Галю.
— Что?! — Пашка рванулся к нему.— Что с ней случилось?
— С ней плохо, Паша.
— В больнице? Сшибло?
— Нет. Но ей угрожает большая опасность. И опасность эта — человек.
— Ну, я его, заразу...
Пашка с трудам перевел дыхание.
— Один ты с ним не справишься. Это не такой человек. Справиться с ним можно только вместе.
— Кто такой? — глухо, с угрозой спросил Пашка.,
— Ты его сегодня увидишь. Это для него Галя просила машину. Она его боится, его. многие боятся, Паша. Это опасный человек. Голыми руками его не возьмешь...
— Видали мы таких...
— Таких ты еще не видал. И если ты хоть слово лишнее скажешь Гале, ты все погубишь и ее тоже.
— Что надо делать? — медленно, с усилием спросил Пашка, поднимая на Виктора вдруг сразу посуровевший, строгий взгляд.
«А парень-то, оказывается, серьезный»,— обрадованно подумал Виктор, ничем, однако, не выдавая своих чувств.
— Делать надо вот что,— неторопливо произнес Виктор.
Чем дальше шел этот прямой и серьезный разговор, тем все больше убеждался Виктор, что на Пашку можно положиться, что парень не подведет, не проболтается, не струсит, что он сейчас верит ему, Виктору, и действительно готов на все.
Под конец, когда обо всем условились, Виктор сказал:
— Имей в виду, Паша. Галя — это не забава, у нее не легкая и не светлая жизнь. Она навидалась обмана. И думает, что обманщики все. Помоги ей, если любишь. А если не любишь, отойди.
— Не отойду,— мрачно ответил Пашка.
— Тогда помоги.
— Угу.— Пашка мотнул головой.
Они поднялись.
— Значит, договорились,— сказал Виктор, протягивая руку.
— Точно,— ответил Пашка, с подчеркнутой силой отвечая на рукопожатие.— Можете не сомневаться, Авдеев слово держит, спросите кого хотите,— и чуть смущенно добавил: — А тут еще Галя.
— Нечего спрашивать, сам вижу,— впервые за весь разговор улыбнулся Виктор.
Ему и в самом деле казалось, что все надежно, все предусмотрено и никаких неожиданностей теперь произойти не должно. Так ему казалось.
Когда Розовый вышел из кабинета и уселся на скамью, он решил, что дело его все-таки плохо.
Драка есть драка, тут статья, конечно, серьезная. Да еще на него покажут, как на заводилу, это уж факт. Но еще хуже, если заметут Гусиную Лапу, тут откроется такое... Два мотоцикла Розовый увел собственноручно, это он твердо помнил, а уж пьяных раздел штук пять, не меньше, одному даже по башке дал: кричать вздумал. И это все, не считая сегодняшнего дела! Да, за такое отломится будь здоров сколько. Если они, конечно, поймают Гусиную Лапу.
Но они его не поймают. Теперь уж точно. Так вот почему он торопится: кепочка-то, оказывается, у них. И как только она к ним попала! Но и он сам, Розовый, тоже хорош. Дернула его нелегкая спрашивать насчет очной ставки. Знает ведь, что сидит сейчас Гусиная Лапа у него дома, с утра еще сидит и ждет часа, чтоб к Галке прощаться идти. А вечером дельце обделает и — адью-покеда! Ищи ветра в поле.
Эх, только бы его, Розового, отсюда выпустили до суда хотя бы. Надо выкручиваться. Теперь уж его не купить, шалишь. И больше той драки ничего навесить ему не смогут. Это факт.
Розовый даже зажмурился от удовольствия при этой мысли. На круглом его лице мелькнула злорадная усмешка.
В этот момент его и позвали. Только совсем в другой кабинет, в конец коридора.
Бескудин внимательно посмотрел на входившего парня. Вид его ему не.понравился. «Хитрить собрался, шельма,— подумал он.— И о чем-то, видимо, догадывается».
— Ну что ж, Харламов, давай продолжим разговор,-— сказал он спокойно, почти равнодушно.
— О чем говорить-то? Ну, подрались.
— И об этом тоже. И о том, чья кепочка у нас. С ним у тебя тоже дела были.
— Не было у меня с ним дел.
— Вот как? Воздухом, значит, вместе дышать ходили? Мороженым тебя угощать?
— Почем я знаю, зачем он приезжал? — беспечно ответил Розовый.— Он мне не докладывал.
Бескудин насторожился.
— Боишься его?
—- Чего мне его бояться?
— А ты, кстати, его давно знаешь?
— Не. Так, встречались...
— Выл у него дома хоть раз?
— Не. Никогда не был.
— А другие ребята?
— Никто не был.
— Значит, только до вокзала его провожал? — небрежно спросил Бескудин, решив проверить вдруг возникшую догадку.
— Ага.
— И встречал там?
— Ага.
— Ты что ж, прямо на перрон выходил?
— Не. У палатки встречались. На площади.
Розовый отвечал сквозь зубы, по-прежнему упорно глядя себе под ноги. Он теперь вынужден был отвечать на такие вопросы, раз уж признался, что знает хозяина кепки. Он все больше злился на себя за это и, наконец, снова попытался увести разговор в сторону, к драке хотя бы.
— А бить мы того дядьку не хотели. Сам начал.
— Кто это «мы»?
— Ну, ребята. Кто ж еще.
Вдруг Бескудин в упор спросил:
— Где Генка Фирсов?
Розовый даже поперхнулся от неожиданности и растерянно пробормотал:
— Я почем знаю...
— Знаешь,— усмехнулся Бескудин.
— Не знаю я, не знаю! — с надрывом произнес Розовый.— Что хотите делайте! Не знаю!
Бескудин внимательно посмотрел на него.
— Здорово ты, однако, заволновался, Харламов. Здорово. Но ты не волнуйся. Мы его и без тебя найдем. Живого или... мертвого, но найдем. Понятно? Тогда я тебе напомню наш сегодняшний
