не сводя глаз с маленького человечка, стоявшего на пороге.
Славик подошел к Бобу, взял его за руку.
— Тэнк ю энд гуд бай, Боб! — Этим исчерпывались его знания английского языка.
— До свидания, Славик, вернее, прощай, — ответил радиометрист. — Я думаю, мы больше не увидимся.
Славик направился к двери. Боб Терри оторвал наконец подошвы от пола.
— Постой, Славик. — Боб положил ему руку на плечо. — Мне эта встреча запомнится, я хочу, чтобы и тебе запомнилась. Я кое-что подарю тебе — на память о пребывании на острове Пасхи.
Боб Терри сунул руку в нагрудный карман и вытащил небольшую, в палец длиной и в два шириной, щепочку, с одной стороны черную, с другой — светлую.
— Знаешь, что это такое? Кохау ронго-ронго! Знаменитая пасхальская дощечка с письменами! Запомни: ронго-ронго! Не вся дощечка, кусочек, но я дал за нее туземцу три пачки сигарет. На ней знаки — смотри!
На черной стороне щепочки белели три странных знака: человечек с поднятыми руками, стоящая вертикально пила и, похоже, краб. Вот они, эти знаки:
— Дарю этот сувенир тебе! — Боб Терри вложил щепочку в руку Славику. — Помни американского парня Боба Терри, с которым ты повстречался на острове Пасхи!
— Спасибо, — прошептал Славик, не веря своему счастью. Димка обалдеет, когда увидит ронго- ронго.
— А теперь — прощай! — Боб подтолкнул мальчика к двери. — Давай жми, приятель. Когда выйдешь, сразу пригнись и дуй к берегу. Спустишься, а там уже можно выпрямиться…
Боб так хорошо показывал, что нужно делать, что Славик все понял.
За дверью ждали Садим и Пигорь. Сэм спал, привалившись к стене. Его, очевидно, свалили сонным лучом.
Славик осмотрелся. Возле длинного строения, которое он видел раньше, стояли люди. От другого, небольшого, домика к станции Боба Терри направлялись три человека.
Славик подхватил обоих космонавтов, пригнулся и побежал к берегу, до которого было с полкилометра. На бегу глянул на часы. Без семи минут одиннадцать. Дома сейчас ночь. А здесь сиял полдень.
Беглец остановился перевести дух.
— Слава, — крикнул Пигорь, которого он держал в правой руке, — еще немного! На берегу нас ждут не дождутся.
Славик помчался еще быстрее.
Спуск к океану был невысокий, но крутой и каменистый. Перепрыгивая с камня на камень, Славик наконец оказался на песке.
— Сейчас направо! — показал Пигорь. — Вон туда, за тот камень!
По песку бежать было еще труднее, а до камня не меньше ста метров. И вдруг со стороны метеостанции завыла сирена.
Вот когда Славик пожалел, что не занимается спортом! Что такое сто метров для спортсмена? А для него это была стайерская дистанция. Не выдержав напряжения, метрах в двадцати от камня он упал, выпустив из рук Садима и Пигоря.
— Не могу больше!
Те потянули его изо всех своих силенок.
— Еще чуть! Ну давай, Славик!
Он пополз.
Из-за камня выбежали остальные космонавты. Славик встал на четвереньки, поднялся на ноги и увидел за камнем диск. Одна половинка грузового отсека была уже поднята.
Он плюхнулся на свою подушку, Питя забрался к нему на колени; раздался шелест, и вторая прозрачная половинка наехала на Славика. На ней была длинная белая царапина.
Корабль качнуло, он оторвался от песка, повисел несколько секунд и вдруг рванул в сторону океана, почти касаясь волны…
Лишь отлетев от острова Пасхи километров пять-шесть (Славик все время боялся, что он заденет волну и нырнет в нее), диск резко пошел вверх. Пассажира грузового отсека прижало к подушке.
Когда перегрузка кончилась, Славик услышал голос Грипы. Тот спросил, как он себя чувствует.
— Хорошо, — ответил Славик. — Где мы пролетаем?
— Под нами снова Тихий океан. Скоро будет Южная Америка.
— А мы уже больше ничего, наверно, на вашей Земле не увидим, — грустным-грустным голосом сказал Питя.
— Почему?
— Оглянись назад.
Славик оглянулся. Недалеко от них поблескивал на солнце еще один диск. Он не приближался, но и не отставал, и Славик решил, что это погоня.
— Кто это?!
— О-ох! — вздохнул Питя. — Конечно, наши родители. Мало того, что они прилетели на Землю, так еще отыскали нас и на острове Пасхи. Не сомневаюсь, они нашли бы нас и на дне озера Лох-Несс. Как хорошо, что мы успели там побывать и все разведать сами!
ПОСОЛ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ
В Егоровке приземлились через два с половиной часа, ночью. Ночь была лунная. Когда летели, Славик спросил, как космонавты ориентируются на Земле, откуда, например, они знают, где Егоровка. Молек ответил, что они оставили на огороде Полины Андреевны аппаратик, подающий им постоянные сигналы, такой же вмонтирован в каждый их корабль, по нему-то и нашли их родители на острове Пасхи.
Сели мягко, только хрустнула высохшая трава. Вслед за ними приземлился и диск родителей. Створки отсека открылись, Славик с трудом спустил на землю затекшие ноги. Вдохнул знакомые запахи бабушкиного огорода. Вокруг пели сверчки. Во дворе знакомо залаял Полкан.
— Ребята, — сказал он тихонько, — я пошел.
— Счастливо, — ответили ему. — Завтра придешь?
— Приду, — пообещал Славик, хотя не был в этом уверен.
Полкан бросился ему навстречу, завизжал, запрыгал, дергая цепь, стараясь лизнуть в лицо.
Окно в кухне светилось. Славик вошел в сени, отворил дверь в кухню. На пороге стояла… мама! Она схватила его обеими руками:
— Славик! Живой!..
Половину следующего дня Славик (он проспал до одиннадцати часов) провел с родителями, которые осматривали и ощупывали его, словно он был фарфоровый и они получили его по почте.
Была, конечно, и жуткая головомойка, и расспросы, и поцелуи, и бабушкины охи и ахи, и клятвы мамы «больше от нас никуда ни ногой», и Славику казалось, что теперь уж до самой старости его не отпустят даже в хлебный магазин.
В то, что Славик побывал на острове Пасхи, родители то верили, то не верили. Впрочем, маму это, кажется, не особенно интересовало — главное, что ребенок жив и здоров. Зато папа морщил лоб и чесал нос, когда сын произносил слова: «остров Пасхи», «моаи», «Рано-Рараку», и поглядывал на него изучающе.
А бабушка, слушая внуков рассказ про остров и все остальное, как начала качать головой, так и не
