репрессии против мирного населения. Но получили категорическое подтверждение — выполнять приказ. Как стало известно впоследствии, руководство британских спецслужб как раз и рассчитывало спровоцировать репрессии. Потому что движение сопротивления в Богемии и Моравии было весьма слабым. И в Лондоне прикидывали, что нацистская кампания террора вызовет ответное озлобление и появятся подпольные организации, которые англичане надеялись взять под контроль, как польскую Армию Крайову.
29 мая утром Гейдрих ехал со своей виллы на службу в резиденцию в Градчанах. Его шофер заболел и был заменен новичком. На окраине Праги у крутого поворота дороги стояли три человека. Когда машина сбавила скорость, один открыл огонь из револьвера. Неопытный шофер вместо того, чтобы дать газ, тормознул. И второй диверсант бросил под автомобиль бомбу. Тяжело раненный Гейдрих стал стрелять из пистолета, ранил одного из нападавших, и они скрылись на велосипедах.
Для расследования из Берлина были направлены Мюллер, Небе, Шелленберг. Начались аресты и облавы. Во время следствия выделился сотрудник пражского гестапо гауптштурмфюрер Хайнц Паннвиц (Паульсен). Толковый, умный, энергичный. Очевидно, каким-то образом он продемонстрировал и личную преданность Мюллеру. Во всяком случае, шеф гестапо обратил на него внимание и сделал своей «правой рукой». Репрессии, конечно же, не заставили себя ждать — людей арестовывали по малейшему подозрению. 1331 человек были расстреляны. На след парашютистов выйти не удавалось, но массовые облавы и обыски были спланированы таким образом, что людей, желающих скрыться от гестапо, с нескольких сторон загоняли в ловушку. И 120 бойцов сопротивления и подпольщиков укрылись в церкви Карла Баррамеуса. Их осадили и штурмовали. Живыми они не сдались и все погибли, в том числе и участники покушения. Облавы прошли и в провинции, где захватили и казнили 657 человек.
Гейдрих умер 4 июня. Гитлер потребовал образцового отмщения. 3 тыс. евреев из лагеря Терезиенштадт отправили в Освенцим для уничтожения. А в чешских тюрьмах расстреляли около 3 тыс. человек. И была уничтожена деревня Лидице. Ее жителей, более 200 мужчин, расстреляли, столько же женщин и около сотни детей отправили в концлагеря. Правда, к этой акции Мюллер отношения уже не имел, она проводилась по приказу государственного секретаря Карла Франка командой из дивизии СС «Принц Ойген» под руководством гауптштурмфюрера Ростока. А шеф гестапо вернулся в Берлин, чуть позже забрав к себе понравившегося ему Паннвица.
Как уже отмечалось, возвышение Гейдриха Гиммлеру очень даже не нравилось, поэтому взращивать нового конкурента он не желал. И, заручившись согласием фюрера, на траурном совещании после похорон Гейдриха объявил, что преемника ему пока назначать не будет. А руководство РСХА временно взял на себя. Гиммлер замкнул на себя и координацию по делу «Красной капеллы». К Мюллеру он относился с прохладцей — предпочитал своего любимчика Шелленберга. Доходило до того, что обсуждал вопросы с ним одним, бесцеремонно выпроваживая шефа гестапо из кабинета. И когда в июне-июле 1942 г. потребовалось представить доклады по борьбе с русской разведкой для Гиммлера и Гитлера, Мюллер сам попросил Шелленберга, чтобы тот докладывал один. Говорил: «Очевидно, ваше лицо нравится ему больше, чем мое баварское рыло» или: «Вас встретят с почетом, а меня могут и выгнать». Позже Шелленберг предположил, что Мюллер это делал, уже тогда намереваясь выключиться из активной работы против русских.
Но сие более чем сомнительно. Во-первых, Шелленберг тут противоречит сам себе. Поскольку в докладе, который подсунул ему Мюллер, шеф гестапо, наоборот, «тянул одеяло на себя», всячески преувеличивая заслуги своих органов в ущерб абверу и службе радиоперехвата. И искажение было столь явным, что Шеллерберг, представивший такой документ, получил нахлобучку от Гиммлера. А во-вторых, Мюллер не отстранялся от работы против русских, а, напротив, всячески старался монополизировать ее. Объяснение может быть трояким. Или шеф гестапо и впрямь уже задумал рискованную комбинацию, но на всякий случай отодвигался «в тень». Или как раз из-за необъективности доклада и преувеличения собственных заслуг счел, что лучше это протолкнуть через другого. Или, что вероятнее всего, «подставлял» Шелленберга. Поскольку, по большому счету, германским спецслужбам было еще нечем похвастать. Основная часть агентуры русских (и, главное, берлинские каналы утечки стратегической информации, поисками которых интересовался Гитлер), так и оставалась невыявленной. Так что докладчик рисковал навлечь на себя гнев не только рейхсфюрера СС, но и самого фюрера.
А советская разведка работала. Нацисты тоже старались развернуть свою радиоигру по плану операции «Медведь». Треппер сообщил в Центр о провалах в Бельгии и Голландии. И капитан Ефремов, услышав в эфире позывные «Германа», об аресте которого знал, также предупредил Москву, что тот работает под контролем. Но… по непонятным для разведчиков причинам Центр продолжал выходить на связь с «Германом». Стокгольмская резидентура в это время готовила вторую операцию по передаче Шульце-Бойзену деталей для мощной рации и элементов питания. Однако уже не успела это сделать. (Воскресенская 3. «Под псевдонимом Ирина», комментарии полк. Э. П. Шарапова. М., 1997).
16 июля 1942 г. в деле «Красной капеллы» произошел прорыв. Отдел дешифровки постепенно, в поисках какой-нибудь информации, которая могла бы навести на след агентов, разбирал радиограммы, записанные ранее, до того, как в руках немцев оказался шифр. И прочел вдруг старый приказ «Кенту» съездить в Берлин для налаживания связи. Где давались три адреса агентов из германской организации. За ними сразу была установлена слежка. И клубок быстро стал раскручиваться. Выяснилось, что молодые аристократы и интеллигенты, составлявшие группу, были убежденными коммунистами, но отвратительными конспираторами. Даже удивительно, как они раньше не попали на заметку гестапо.
Обменивались информацией и назначали встречи открытым текстом по телефонам, незашифрованными письмами по почте. И даже считали нужным заниматься столь несвойственным разведке делом, как коммунистическая агитация. Был случай, когда Шульце-Бойзен посреди улицы выхватил пистолет и угрожал расстрелом одному из подручных за невыполнение агитационной миссии на каком-то заводе.
В поле зрения попали все руководители группы. Шульце-Бойзен («Коро»), его жена Либертас, советник министерства экономики Харнак («Вольф») с супругой Милдред, полковник Беккер, секретарь МИДа фон Шелиа, пять офицеров главного штаба Люфтваффе, в том числе из отдела разведки, графиня Эрика фон Брокдорф из министерства труда… Слежка и прослушивание телефонов выявляли все новых и новых членов организации. И для оперативной работы по данному делу Мюллер добился создания особого подразделения, зондеркоманды «Роте капелле». Возглавил ее Карл Гиринг, заместителем у него стал Вилли Берг. Оба они были доверенными людьми Мюллера, оба знали русских, ранее контактировали с ними (Берг посещал Москву в свите Риббентропа в 1939 г). Зондеркоманда, как подразделение особой важности и секретности, напрямую подчинялась начальнику гестапо. Вскоре под наблюдение «Роте капелле» попали уже 60 человек.
Гитлер торопил с пресечением деятельности гнезда русской разведки. Ведь немцы не знали, что радиограммы из Берлина не доходят до Москвы. Считали, что утечка продолжается — в разгар наступления на Сталинград и Кавказ. И в конце августа прошла первая волна арестов. Но некоторых членов группы Мюллер преднамеренно оставил на свободе. Гестапо понаблюдало, как они «замечутся», кого начнут предупреждать, с кем консультироваться. А арестованных подвергли усиленным допросам и пыткам. Одни держались стойко, другие не выдержали, дали показания. И прокатилась вторая волна. Всего взяли 117 человек.
Мюллер предлагал включить и этих захваченных разведчиков в радиоигру. Но Гиммлер, Канарис и другие руководители операции сочли, что использование фанатичных коммунистов бесперспективно. И к тому же вмешался Гитлер. Он однозначно решил, что все члены германской группы являются предателями, а стало быть, с ними — никаких игр, они должны быть казнены. Из 75 человек, обвиненных в государственной измене, к смерти приговорили 50. Милдред Харнак и графиня Брокдорф сперва было отделались тюремным заключением, но фюрер им приговор не утвердил, настоял на казни. Причем распорядился всех повесить. Но виселицы в Берлине не было, здесь приговоренных традиционно гильотинировали. Когда об этом доложили фюреру, он вспылил. Он считал себя знатоком истории, а в Средние века в Германии обезглавливание было «почетной», дворянской казнью. По мнению Гитлера, изменники были недостойны такой смерти, и он начертал резолюцию: «Повесить, как скот!»
Ее и постарались исполнить поточнее. На скотобойне были взяты мясницкие крюки для туш, их цепляли за верхнюю перекладину гильотины. Жертвы, раздетые до пояса, подводились под эту конструкцию, на шею накидывали петлю из рояльной струны, перекидывали другой конец через крюк и
