переходили к противнику с оружием, желая воевать против коммунистов. В Белоруссии жители начали создавать «народную милицию», в г. Локте Брянской области возникла антисоветская «республика», сформировавшая отряды «Русской освободительной народной армии» (РОНА).
Были и другие примеры. Командующий 19-й армией Михаил Федорович Лукин, герой Смоленского сражения, попавший в плен тяжелораненным и перенесший ампутацию ноги, направил обращение к германскому командованию с предложением создать альтернативное русское правительство, чтобы «бороться против ненавистной большевистской системы». Он писал: «Народ окажется перед лицом необычной ситуации: русские встали на сторону так называемого врага — значит перейти к ним — не измена родине, а только отход от системы… Даже видные советские деятели наверняка задумаются над этим… Вряд ли все руководители — заклятые приверженцы большевизма». Полковник ВВС В. И. Мальцев, успевший посидеть в 1938 г., создал в Ялте 6 добровольческих отрядов, а потом был принят в Люфтваффе и организовал русскую эскадрилью. В Югославии из белоэмигрантов начал формироваться «Охранный корпус» под командованием служившего ранее в царской армии генерала Б. А. Штейфона. В составе корпуса создавались казачьи сотни для отправки на Дон и Кубань. Активное участие в этом приняли белые генералы Краснов, Шкуро, Абрамов. Шкуро, например, говорил: «Мне бы только на Кавказ приехать, там меня каждый знает. Как приеду, сразу весь Кавказ подниму против большевиков».
Но не тут-то было. Никакие русские «союзники» нацистам не требовались. Германская «остполитик» предусматривала не «освобождение» СССР от коммунизма, а прямую колонизацию и последующую «германизацию» захваченных территорий. А в таком случае русские вооруженные формирования становились даже опасными. Ни на какие Дон и Кубань белогвардейские сотни не поехали. Корпус Штейфона (впрочем, в него записалось лишь 2 тыс. человек) оставили в Югославии для борьбы с партизанами, охраны путей сообщения, предприятий и шахт. С существованием «республики» под Брянском временно смирились, чтобы не создавать себе проблем в ближних тылах. Но распространять влияние на соседние районы ей не позволили. А белорусскую «народную милицию» разогнали. Объявили, что если люди хотят бороться с коммунистами и партизанами, пусть идут в полицаи. То есть служат под руководством СС и гестапо.
Однако вскоре затяжной характер войны и трудности восточной кампании вынудили германское командование смягчить позицию. Уже к концу 1941 г. добровольцев из перебежчиков и пленных стали принимать в части вермахта. Их называли «хиви» («хильфсвиллиге» — «добровольные помощники»). Сперва их использовали на тыловых, санитарных должностях, позже стали доверять оружие. И порой таких «хиви» насчитывалось до 10–12 на роту. Потом сторонники более мягкой «остполитик» и белоэмигранты уломали командование вермахта на эксперимент: сформировать «пробное» русское соединение. И в поселке Осинторф под Оршей стала создаваться из пленных «Русская народная национальная армия» (РННА). Она насчитывала 7 тыс. человек. Желающих было гораздо больше, но немцы поставили ограничения. Главнокомандующий сухопутными войсками Браухич и командующий группой армий «Центр» Клюге посетили лагерь в Осинторфе, высоко оценили состояние «армии», пообещали, что добьются ее расширения и что РННА сможет внести значительный вклад на Восточном фронте. Но вскоре Браухич и Клюге полетели со своих постов, и «армия» так и зависла на уровне эксперимента.
Однако растущие потери и недостаточность пополнений вызвала другое решение. Стали формироваться «Остлегионен» и «Остгруппен» — вспомогательные части, примерно соответствующие батальону. Командовали ими германские офицеры, а советские волонтеры служили на правах немецких солдат, в немецкой форме, с немецким вооружением. Был введен пост главнокомандующего «Остгруппен», им стал генерал Хайнц Гельмих. Но, скорее, он занимался не командованием, а вопросами их формирования, учета и набора пополнений. Потому что такие части не сводились воедино, а преднамеренно распылялись по разным фронтам и соединениям. Кстати, как раз широкое использование «хиви» и «остгруппен» было одним из факторов, позволяющих германским начальникам в докладах наверх занижать свои потери. На места убитых и раненых солдат ставили «хиви» из обозников и санитаров. А потери среди «хиви» никого не волновали, их вообще не брали в расчет.
Кампании террора и грабежа на оккупированных территориях, расправы над пленными значитально охладили энтузиазм тех, кто сперва счел немцев «союзниками» в борьбе со сталинизмом. И недоверие к русским — тоже охладило. Когда в «экспериментальную армию» РННА, бесцельно проторчавшую год в лагере под Оршей, пришел приказ перейти на общие правила для всех «Остгруппен», то есть расформировать ее на отдельные батальоны, переодеть в немецкую форму и под командой германских офицеров разослать в разные места, в первую же ночь 300 человек ушло к партизанам.
Тем не менее значительный приток в антисоветские формирования продолжался и в 1942 г. На местах создавались отряды украинской, белорусской, прибалтийской, русской, еврейской полиции. Да, и еврейской тоже — ей поручали надзор за соплеменниками в гетто, поддержание там порядка и выявление «врагов». В Циттенхорсте и Вустрау открылись «учебные лагеря», где из специально отобранных пленных предполагалось готовить административные кадры для оккупированных территорий. Изрядную подпитку добровольцев немцы получили, когда прорвались на Дон, Кубань, Северный Кавказ. Казаки не забыли свердловского геноцида в период Гражданской войны, «расказачивания» и репрессий во время коллективизации. Распространялись воззвания атамана Краснова. В Новочеркасске возник Донской казачий комитет, было объявлено о формировании добровольческих частей, и призыв получил довольно широкий отклик. Сначала эти части возглавлял походный атаман Павлов, потом к фактическому руководству выдвинулся Т. И. Доманов, бывший сотник белой армии, успевший познакомиться с местами заключения. В составе «Ост-группен» формировались также грузинские, армянские, северокавказские, крымско-татарские, калмыцкие батальоны, туркестанский легион. Для агитации горцев на Северный Кавказ посылали бывшего командира Дикой дивизии Султан-Гирей Клыча, в создании Туркестанского легиона участвовал один из мусульманских лидеров, Каюм-хан. Эстонским, латвийским и литовским «легионерам» немцы доверяли больше. Из них начали создавать полки и дивизии, перешедщие под эгиду СС.
Независимо от немцев и примкнувших к ним белогвардейцев и националистов антисоветскую агитацию вел эмигрантский Народно-трудовой союз (НТС). Он мечтал о «третьем пути» и действовал под лозунгом «за Россию без немцев и большевиков». Активисты союза, просочившись на оккупированную территорию, создали 120 групп в 54 городах. Они старались устроиться в различные учреждения Остминистериума (министерства Восточных территорий), представителями германских фирм на Востоке, в местные муниципальные органы. Центры НТС возникли в Смоленске, Брянске, Киеве, Виннице, Днепропетровске, Одессе. Там, где получали доступ к типографиям, печатали листовки. Агитаторы старались войти в контакт с партизанскими отрядами и вывести их из-под контроля коммунистов, вели работу в частях «Остгруппен». Зарубежные деятели НТС сумели внедриться в упомянутый «учебный лагерь» в Вустрау, завербовали многих преподавателей и распространяли свои идеи. Здесь же стала издаваться литература НТС, замаскированная под «учебные пособия».
По мере развития событий на Восточном фронте в руководстве рейха боролись две тенденции. Представители первой, в том числе Гитлер, Борман, Гиммлер, стояли за прежнее отношение к побежденным, видя в них лишь «унтерменшей» и потенциальных рабов. Представители второй считали необходимым смягчить «остполитик»: свернуть террор, расчленить территорию СССР на формально «независимые» национальные образования со своими «правительствами». Но оба течения в 1942 г. сошлись в одном — для активизации антикоммунистических сил в России нужно «имя». Авторитетный лидер. Хотя его роль понимали по-разному. Одни соглашались, что это нужно лишь в целях пропагандистской игры для разложения Советской Армии. Другие полагали, что это поможет создать гипотетическое «национальное правительство» в противовес Москве.
Как бы то ни было, раз согласие руководства было получено, начался поиск подходящей фигуры. Одной из кандидатур был Яков Джугашвили, сын Сталина — видать, немцы так представляли русскую психологию, что после отца народ признает «законным наследником» сына — наподобие Лжедмитрия. Однако от Джугашвили был получен отказ. Вторым кандидатом стал генерал Лукин, который и сам обращался с подобным предложением. Но, пережив в лагерях страшную зиму 1941/42 г., когда вымерли миллионы пленных, Лукин понял, что о союзе с нацистами не может быть и речи, и от дальнейшего сотрудничества с ними наотрез отказался. (Любопытно, что после освобождения Лукин был арестован МГБ, и Сталину доложили о его нелояльном поведении в плену. Но Иосиф Виссарионович, расмотрев все факты, репрессировать его не стал и велел выпустить. Даже вернул генеральское звание.)
