рассаживались по местам.
— Сейчас вы прослушаете музыкальное произведение, а затем напишете психологический этюд об этой музыке.
Клац. Щелкнула кнопка старенького магнитофона. Звуки плавными волнами разливались по аудитории. Затихли последние смешки и суета. 'Компьютерное' поколение погрузилось в глубокое раздумье.
Почему в тот день я принесла им Рахманинова? Зачем?
Обычные студенты, получающие обычное образование, не слушают классическую музыку, — это доказано социологами в результате очередного опроса.
И точка. Или многоточие, которым так щедро сдабривают свои работы мои ученики? Двадцать девчонок и три парня. Три мушкетера, которые, как обычно, сели на последние парты в надежде поболтать, но — слушают, хмуря лица, пытаясь понять. Спортсмен — Павел, философ — Валентин и простой, но сложный одновременно Артем. О чем они думают, какие образы витают в их мыслях? Паша, верно, весь в мечтах о завтрашнем футбольном матче. Валентин, как всегда, погружен в размышления о бренности всего земного. Мысли Артема для меня загадка…
За первой партой сегодня разместилась 'Великолепная пятерка': Ира, Катя, Яна, Настя и Наташа. Все очень способные, 'сильные' студентки. Подруги. Они ещё не знают, что к концу учебного года их крепкая дружба разобьется, словно глиняный кувшин. И будут собирать девчонки лишь уродливые черепки, пытаясь вернуть то, что потеряли. Что не уберегли в борьбе за лидерство.
Как странно и лихорадочно тасует людские судьбы жизнь–игрунья. Кого?то сводит и сталкивает. Других разъединяет…
На задумчивых лицах играет улыбка, мои ученики слушают Рахманинова. Глаза подернуты юношеской грустью. Лица одних — безмятежны, у других напряжены, как у Ани. Очень одаренной студентки. Когда она сдает экзамены, напряжение её перерастает в нервную дрожь и каким?то образом передается экзаменатору. Её соседка по парте Марина схожа с Аней оригинальностью мышления и необычным видением мира.
— А можно ещё раз послушать? — нестройный хор голосов выдернул меня из паутины мыслей. Перекручиваю кассету. Снова наступает тишина, наполняемая музыкой, которая плачет и горюет. А вместе с ней тоскуют души моих студентов. Печалятся по чему?то непонятному и потерянному. По ушедшему детству, не найденной еще любви. Музыка смеется и торжествует. Уверенные аккорды срывают повседневные маски, за которыми прячутся студенты. И я разглядываю их, будто под микроскопом. Какие они 'настоящие'? Умные, каждый со своим потрясающим, необычным внутренним миром. Добрые, легко ранимые. Пытаются казаться взрослыми, пытаются разобраться в себе, сражаются с несправедливостью. Пока ещё верят в добро и торжество правды. И каждый стремится к счастью. Идет своей дорогой, не зная, что ждет за поворотом. К чему им этот Рахманинов? Что может он сказать им, студентам поколения злобы и ненависти, войн и всеобъемлющей пошлости.
Сколько раз я слушала эту мелодию? Знаю каждый аккорд. Вот сейчас будто с моря подует ветер. Сначала теплый и ласковый, а потом ураган закружит, сметет все чувства. Яростный ветер любви звучит из динамиков, и грустно опускают глаза студентки, 'разорванные' этим ветром. Его дуновение знакомо и Юле — страстной, необузданной, всегда влюбленной. И Тамаре, любящей всепоглощающе и безнадежно, и еще одной Кате — серьезной, уверенной, но тоже любящей со всей юношеской отдачей. Грустят о любви и ждущие её студентки…
А музыка звучит, стихает напряжение и буйство звуков. На круги своя возвращаются мысли и чувства. Вот уже Вика делает первые пометки на белом листе — её работы пронизаны такой тоской по маме и родному дому, что невольно сжимается сердце, когда читаешь. Студенты с упоением начинают грызть шариковые ручки, размышляя, о чем будут писать. И никто ещё не знает, что совсем скоро их всеобщий юношеский максимализм сменится на что?нибудь более приемлемое для нашей жизни. Розовые краски детства–молодости кто?то грубо замажет серой повседневностью. А студенческие надежды и чаяния поменяют ориентацию — из духовных мечтаний как?то незаметно превратятся в материальные желания.
Это — прекрасное далёко. Улыбается оно моим ученикам равнодушием и цинизмом. Это будущее, когда каждый столкнется с необходимостью делать сложный выбор между никчемным добром и всепоглощающим злом. Многим придется расстаться с иллюзиями относительно дружбы и любви и водрузить на пьедестал 'золотого божка' в долларовом эквиваленте. Произойдет превращение (не путать с Кафкой!), превращение банальное. И они уже не будут 'моими студентами' в таком недалеком и реальном будущем. Они станут взрослыми. Но все это будет потом. А сейчас, здесь, в обычной аудитории, рвет на куски человеческие души музыка. Это мои ученики слушают Рахманинова. Не понимают, зачем, но чувствуют, что необходимо. Вслушиваются, надеясь на счастье и ещё веря в любовь.
Прощальное
Я умею читать по их глазам и даже по лицам. Слышу их мысли и мечты. Умею. Мне смешно, когда они врут, горько, когда не могу помочь, понимая, что всем не поможешь. Я заряжаюсь их надеждой и оптимизмом, взамен вкладываю веру и учу любить.
В какую минуту или мгновение это случилось? Без сопливых эмоций и громогласных восторгов, без патетики и чего?то играючи напускного, что появилось в сердце? Мы не друзья–товарищи, не мать и шаловливые дети. Всего?то: ученики и учитель. Всего?то.
Выверенными шагами вхожу в аудиторию. 'Здравствуйте', — всем вместе и каждому в отдельности. Улыбкой блуждая по лицам, чувствую: что?то витает в аудитории. Невидимое. Но ясное, как день. Ну конечно, не готовы к семинару! Бездельники, пригвоздить к позорному столбу! И 'разбор полетов' без сотрясения воздуха. Просто взглядом исподлобья, чтоб жгло внутри, язвительным, горьким словом, которое отложится и в мыслях, и на сердце. Никакого ора и крика не понадобится. Все понимают, читаю в глазах. Не страх — стыд.
Каждодневная борьба с равнодушием закончилась в мою пользу. Как ни прятались они за 'штампы' общества, как ни скрывались за маской напускного, бесшабашно–лицемерного веселья, я влезала и расковыривала их души. До боли — и своей, и чужой. Не коверкала, а пробуждала от всеобщей спячки их запрятанные под серую броню сердца. Пробудила? Время покажет. А пока что мне перестают сниться их работы, их почерки, которые я знаю наизусть. Неразборчивые, немного с детским наклоном, то влево, то вправо.
'До свидания', — в пустой аудитории эхо голосов дымкой прилегло на невзрачные стены. Разошлись студенты, оставив на партах скомканные черновики будущих шедевров. О чем? О жизни, разумеется. Студенческой, молодой жизни. С болью и алкогольным весельем, с бездельем и ленью. С повисшими в никуда вопросами без ответа, с клочками предательства и ругани, с непониманием и равнодушием людей. Это их жизнь, в которой всем помочь не получится, как и спасти мир ото зла невозможно. Но! Выйдя из аудитории после очередной лекции или нравоучений, можно разойтись по углам и забиться каждый в свою конуру равнодушия и цинизма. Что легко. А Можно отдать кусок любви кому?то, просто так, не требуя награды взамен. Что очень трудно. Но необходимо. Они, мои ученики, уже знают это и делают выбор: убить своего князя Мышкина или…
Или каждый день пытаться сделать этот мир немного лучше. Пытаться, а не прятаться под панцирь равнодушия. Как все.
Здравствуйте… За тысячи километров, в чужом огромном городе 20 голосов из прошлого.
Здравствуйте… Выдернут меня из стремительного потока чьи?то глаза, похожие. Чья?то фраза, чей?то почерк. Так и неразгаданный смысл их жизни (у каждого свой) останется загадкой. Для них. Не для меня.
Прощайте — каждому в отдельности и всем вместе.
Я умела читать их глаза. Они читали мою душу.
