Феномен бытия
Начало 21 века. Самое его начало. За окном липкий мохнатый снег. Завтра Рождество. В окнах будет гореть свет и отражаться в душах людей. А пока что, отсмотрев по ТВ очередную порцию убийств, пожаров и голых задниц, человек укладывается спать с мечтою о них же: убийствах, пожарах и прочее, но! С его участием (хотя бы в качестве свидетеля).
Засыпая с надеждой о славе, лелея её, пестуя и вожделея, человек иногда добивается своего.
Что движет этими людьми? Ради чего позволяют они вторгаться в самое сокровенное, зачем обнажают тела и души? Просто так. Ради интереса… Хотя нет! На 'кону' всегда стоит приз. Люди снова и снова 'гибнут за металл', сжигая себя на жертвенном огне.
Победитель забирает все — поется в известной песне. Победителю позволено всё. И 'последние герои' со стеклянными глазами и такими же остекленелыми душонками, улыбаясь, идут по жизни, переступая через 'непобедителей'. Красивая эффектно–феерическая картинка расплывается под пристальным взглядом повседневности. Превращается в грязное, сальное пятно.
Предавая, продавая, унижаясь, завидуя, демонстрируя чуть ли не под микроскопом всю эту мерзость, которую необходимо прятать и уничтожать, человек не замечает, как переступает уже через самого себя.
'Да, я такой. И хочу сохранить свои принципы несмотря ни на что', — гордо заявляют 'герои' с ТВ– экрана. Перевернутая с ног на голову, извращенная мораль позволяет это сделать. Люди не изменяют себе, предавая других.
Если же отбросить меркантильный интерес, если не всё ещё продается и покупается, то к чему, кроме денег, стремится человек? Неосознанно, всей своей внутренней сущностью (по Фрейду, и без него), мы хотим ЖИТЬ. Всегда. Цепляясь за последние секунды своего существования, мы хотим БЫТЬ. В этом мире. Страх смерти — потому что неизвестно, что ТАМ, за чертой, находится. А вдруг пустота? Нет ни рая, ни ада, только трухлявые кости в деревянном гробу. Как скоротечна жизнь, и, осознавая свою невечность, человек стремится оставить если и не забальзамированный свой труп, то хотя бы память какую?то. Она (память) может выражаться по–разному. Некоторым достаточно рождения ребенка, другие создают потрясающие произведения искусства, а третьи — оголяют зад в прямом эфире, поджигают храмы, убивают… Много есть способов запомниться. Один самолюбивый мерзавец, чтобы его помнили, застрелил Джона Леннона. Другой жег в топках и газовых камерах детей, а взрослых вешал на столбах. И вечности мало, чтобы о нем забыли.
'Короли' и 'королевы' музыки оставляют себя в песнях. Гении кинематографа — в фильмах. Писатели душу и разум вкладывают в книги. Истлевают тела, а творения живут. Но ведь не каждому дано создать шедевр, подобный музыке Чайковского. Что прикажете делать честным налогоплательщикам с их обычной жизнью, с любовью к некогда дешевой колбасе за 2,20, с неудовлетворенностью и комплексами. Обидно, что серенькие все. А выделиться хочется, ой, как хочется. Выпрыгнуть на мет из толпы таких же серо– пошкарябанных. Вот тут?то и появляются они — последние герои, застекленные борцы-оригиналы, смельчаки–интеллектуалы, крутящие барабаны полей денежных чудес. По команде хлопают они в ладоши, с улыбкой безграничного счастья перестирывают грязное белье (свое и чужое) при всем честном народе. Наступает миг их славы. Выпрыгнули. Выделились.
А дальше что?
Стадия первая: восторженные расспросы соседей и сослуживцев.
Стадия вторая: некая черно–белая зависть вперемешку с восхищением (он видел самого Якубовича, Максима Галкина и т. п.).
Стадия третья: опять вопросы и заинтересованные взгляды, длящиеся неделю. Если не меньше. И потом снова возврат к неудовлетворенности, к колбасе, так как у соседей своих дел по горло. Ну, поговорили. И хватит. И ради этого пришлось выворачивать душу наизнанку, подставив её для плевка…
На телевидении существовала некогда передача Леонида Филатова 'Чтобы помнили'. В ней автор рассказывал об 'ушедших' актерах. Из небытия воскрешал подробности их жизни и смерти. Озноб раздирает кожу, когда узнаешь, как потрясающие личности, звезды кинематографа спиваются, сходят с ума, накладывают на себя руки. Некогда кумиры миллионов, они умирают в нищете, заброшенные и забытые.
ТАК ПРОХОДИТ СЛАВА ЗЕМНАЯ. Мирская. Так, а не иначе. Все стремления, чаяния, надежды остаться в вечности превращаются в прах, в пыль. Потому что неблагодарна память людская. И никто уже (кроме учебников истории да учёных–историков) не помнит воинов Куликовской битвы. Забыты герои Войны 1812 года. А поколение 'next' с поразительной тупостью путает даты начала и окончания Великой Отечественной войны. 9 мая — это лишний выходной, еще один повод напиться до отсыхания остатков мозгов.
Так проходит слава земная… Через сотни лет сгниют киноленты и музыкальные записи. Забудут и Чикатило с Геростратом. 'Короли' шоу–бизнеса отпоют осипшими голосами свои шедевры и тоже канут в забытье… Лишь времена года с точностью продолжат сменять друг друга. А когда за окнами хижин или высотных домов будет сыпать снег, люди снова зажгут свечи. И, независимо от своего вероисповедания, общественного положения, богатые и бедные, все (так или иначе) отметят день рождения Человека. Из года в год на протяжении двух тысячелетий о нем помнят и почитают память эту. Стремился ли он к славе? Хотел денег и призов? Желал властвовать над умами и душами?
Он не мечтал о вечности, как хотим её мы, а просто жил с огромной, всеобъемлющей любовью в сердце. Любил людей с их пороками и добродетелями, даже когда они не понимали, не принимали его. Жалел их, когда предавали его. Помните? Тук–тук. По гвоздю на каждую руку. И терновый венок в придачу. Помните…
Не задумываясь над феноменом вечной жизни, он жил, отдавая себя людям, понимая, что все остальное — суета, пыль. Вечна только любовь.
Почему вспоминаем об этом, только когда зажигаем свечи перед иконами? Когда плачет душа и тягостно стонет. Почему?
Это мы на какой?то миг заглядываем в вечность. Прикасаемся к бытию.
Продано
С молотка. Раз, два, три. Тук! Нет, бум! Последний день распродажи, спешите! Не то опоздаете. Торг в самом разгаре, но еще можно успеть. Купить. Урвать.
Глаза разбегаются от всего… Так, что здесь у нас интересненькое, модное, оригинальное? Как вам нравится статуэточка? Ну та, коленопреклоненная, в молитве руки вверх протянула. ОНО. Религиозность сейчас в почете, это вам не вычурный крест в 5 кг., не удивишь уже крестом. И в церковь ходить не надо (с такой статуэточкой), глаза мозолить (чтоб запомнили), на свечки тратиться, на нищих глядеть (фи! От них же запах!). Мысль бешено колотится, подсчитывая траты, а прибыль какова? Выгода где? Ну как же, ведь сейчас так модно помнить о своих православных традициях (когда на Пасху мяса можно жрать в два раза больше, чем в пост). Верующий? Похвально. Ничего, что не знаете, в кого верить. Пустяки, что воруете, лжете, убиваете, всегда ведь можно мимоходом покаяться и продолжить творить мерзости.
И эту 'благость' выставили под молоток? Да. И можно купить, и оказаться в модной струе. Да. Можно. Много чего еще можно. Вот, намедни торговали преинтереснейшим лотом под номером… не помню, каким, с названием 'Любовь'. Что творилось! Крику, споров! Многие приценивались, приглядывались, прищупывались и, наконец, тук. Продано. А после, потупив очи, спрашивают вдруг: 'Куда это делась любовь… а мы и не заметили'.
Скажите пожалуйста! Может, и не замечали, как по крупицам растаскивают её, как глумятся над беззащитностью и ранимостью любви, изощренно подменяя устаревшее, нетоварное понятие коммерческим проектом. И вот уже модный режиссер кривит губы: 'Любовь — к бабушке в сундук с нафталином, вместо —
