Экзегетические труды приведены в первом томе бенедиктинского издания, кроме Ambrosiaster, в приложении к тому второму. Иероним презрительно относился к его экзегетическим произведениям. В предисловии к своему переводу тридцати девяти гомилий Оригена на Луку Иероним сравнивает с ними поверхностный и слабый комментарий Амвросия, говоря, что он подобен карканью ворона, который насмехается над красками остальных птиц, тогда как сам полностью черен (totus ipse tenebrosus). Руфин считает себя обязанным защитить от этих нападок Амвросия, «qui поп solum Mediolanensis ecclesiae, verum etiam omnium ecclesiarum columna quaedam et turris inexpugnabilis fuit» (Invect. ii adv. Hieron.). В своем Catalogus vir. illustr., c. 124, Иероним дает об Амвросии следующую холодную и ошибочную справку: «Ambrosius Mediolanensis episcopus, usque in presentem diem scribit, de quo, quia superest, meum judicium subtraham, ne in alterutram partem aut adulatio in me reprehendatur, aut veritas». Но в своих посланиях он иногда благоприятно отзывается о его аскетических произведениях, которые были написаны в родственном ему духе. Августин, из чувства благодарности к своему духовному отцу, всегда упоминает его имя с уважением. Отрывки из Августина и Амвросия собраны в Selecta veterum testimonia в начале первого тома бенедиктинского издания. Неблагоприятный отзыв Иеронима, который мы процитировали, здесь опущен.
De officiis ministrorum, в трех книгах (Bened. ed., tom. ii, f. 1–142). См. также F. Hassler: Ueber das Verhultniss der heidnischen und christlichen Ethik auf Grund einer Vergleichung des ciceromanischen Buches De officiis mit dem gleichnamigen des heiligen Ambrosius, Munchen, 1866.
Павлин, Vita Ambr., с. 13, рассказывает: «Нос in tempore primum antiphonae hymni ас vigiliae in ecclesia Mediolanensi celebrari coeperunt. Cuius celebritatis devotio usque in hodier–пит diem non solum in eadem ecclesia, verum per omnes репе occidentis provincias manet».
Как говорит он сам, Ер. 84, с. 3 (Opera, ed. Vallarsi, tom. i, 523): «Dum essem juvenis, miro discendi ferebar ardore, nee juxta quorundam praesumptionem ipse me docui».
Сульпиций Север, который на основании собственных наблюдений описал ученое затворничество пожилого Иеронима в Вифлееме, прерываемое и вдохновляемое визитами христиан со всех концов света, говорит о нем в Dial, i, 4: «Totus semper in lectione, totus in libris est; non die, non node requiescit; aut legit aliquid semper, aut scribit» &c.
Он признается, что покупка многочисленных трудов Оригена истощила его кошелек, Ер. 84, с. 3 (tom. i, 525): «Legi, inquam, legi Origenem, et, si in legendo crimen est, fateor; et nostrum marsupium Alexandrinae chartae evacuarunt». Когда он увидел библиотеку Памфилия в Кесарии, содержавшую все труды Оригена, и ему разрешили ею пользоваться, он посчитал себя богаче, чем Крез (De viris illustr., с. 75).
«Меит propositum est, antiquos legere, probare singula, retinere quae bona sunt, et a fide catholica numquam recedere».
Озанам (Ozanam, Histoire de la civilisation ehret, au 5 siecle, ii, 100) называет Иеронима «мастером христианской прозы на все последующие века». Zockler говорит (l. с, р. 323): «Как Цицерон возвысил язык своего времени до его классической формы и сделал ее образцовой на все времена, так, из западных отцов церкви, Иероним был тем, кто сделал латинский язык христианским, а христианское богословие — латинским». Эразм ставит Иеронима как автора в некоторых отношениях даже выше Цицерона.
Вергилий цитируется в посланиях Иеронима около пятидесяти раз, а в других трудах еще чаще; Гораций, в посланиях, — около двадцати раз; из прозаиков он больше всего цитирует Цицерона, после него — Варрона, Саллюстия, Квинтиллиана, Сенеку, Светония и Плиния. Но Вергилия Иероним и Августин, также сильно им восхищавшийся, считают просто великим поэтом, а не богословом и не языческим пророком, как
