— Вы с вашим молодым человеком вышли погреться на солнышке?
— Да, мэ-эм, — ответил Кайл с вежливостью бойскаута, что производит впечатление даже на меня.
— Сердце радуется при виде молодой пары. Любите друг друга. Будьте счастливы. — Она бы, наверное, предложила имена для наших детей, но закашлялась, и ее унесло за угол прежде, чем она успела хоть что-то добавить.
Стоять и разговаривать на нью-йоркской улице — все равно что участвовать в параде. Надо быть готовым к тому, что кто-то захочет присоединиться, кто-то будет просто таращиться на вас, а другие примутся вас критиковать.
Кайл отступил в сторону улицы. Я преградила ему путь, не желая его пока отпускать.
— Откуда ты знаешь, где копать? — повторила я, уже заподозрив, кто источник информации…
— Детектив Кук.
Я обошлась без редакторских замечаний.
— Мощная интуиция?
— Подсказка.
— Кто-то хочет бросить тень на Дэвида.
— Или быть уверенным, что он не выйдет сухим из воды, как обычно.
— Кто же это?
— Она не сказала.
— Но ей, конечно, стоит доверять, а мне нет. Ведь она коп, а я — гражданское лицо, подверженное личным симпатиям.
Кайл схватил меня за плечи дрожащими от сдерживаемых эмоций руками и нежно, но твердо отодвинул с дороги.
— Я ухожу. — Он шагнул в сторону.
— Я с тобой.
— Нет.
— Пожалуйста.
— Нет.
— Ты ведь идешь к Дэвиду?
Он остановился, но не обернулся:
— С чего ты взяла?
— Потому что тебе хочется разобраться, хотя дело и не твое. Хочется самому поговорить с ним и составить собственное мнение, прежде чем встретиться с детективом Кук и обо всем ей доложить. Ты ищешь доводы в пользу подозреваемого, чтобы помочь нам с Трисией. И пусть ты постоянно сталкиваешься с разными ужасами, ты все-таки очень хороший парень.
Он медленно развернулся вполоборота, уперев руки в боки. Я разглядела ярко-голубые проблески за сердитыми тучами в его глазах и затаила дыхание, не зная, что мне делать дальше и что намерен делать он сам. Кайл подергал себя за нижнюю губу и опустил руку.
— Ты хоть когда-нибудь затруднялась с ответом?
— Целых два раза. Хочешь, дам тебе телефон моей мамы?
— Не сейчас. — Он сделал глубокий вдох. — Это неправильно.
— Знаю.
— Я хочу помочь тебе, но вынужден помогать ей, а ваши интересы могут не совпадать.
— Понимаю.
— Так что я собираюсь потолковать с Дэвидом. И когда ты будешь звонить его сестре, пожалуйста, не говори ничего такого, что затруднило бы этот разговор.
Поднимаясь к себе, я просто клокотала от ярости. Но, похлопав дверцами шкафов, отшвырнув сабо (за что нижайше прошу прощения у Кейт Спейд, к чьим изделиям обычно отношусь с большим почтением) и проглотив три «Орео»[23], я его поняла. Еще одна особенность отношений с копом. На их стороне закон и порядок, и злиться на них трудно, по крайней мере долго.
Кайл уже решил за меня, что я позвоню Трисии, прежде чем он доберется до Дэвида, и так я и сделала. На всякий случай я позвонила ей на мобильный.
— Привет, детка, как дела? — спросила она усталым голосом.
— Нормально. Ты где?
— В получасе езды до города. Кэссиди за рулем, так что мы отлично проводим время, рискуя своим здоровьем. Просто дух захватывает. Выпей я за завтраком что-нибудь покрепче грейпфрутового сока, могла бы сполна насладиться поездкой.
— Где Дэвид?
— Он едет в машине с Ричардом и Ребеккой. Детектив Кук разрешила ему вернуться в город, но просила никуда не уезжать.
— Его ждет Кайл. Он узнал, что было заявление, обвиняющее Дэвида в покушении на убийство. Но не от меня, я ничего не знала.
У Трисии перехватило дыхание, а затем она сказала, явно сдерживая слезы:
— Какое еще заявление? Это простое недоразумение.
— А пьянство и дебош?
— Что? Нет, тут какая-то ошибка. Он на такое не способен.
Я поверила ей, и меня это насторожило. Похоже, Трисия не все знает о своем брате. Мы на ложном пути. Но я не могла забыть лицо Дэвида, когда он постучал к нам в комнату. Это было лицо не убийцы, а человека, чья жизнь разбилась вдребезги и растаяла у него на глазах.
— Постарайся убедить Дэвида все тебе рассказать. И предупреди его, чтобы он говорил Кайлу правду. Не надо ничего скрывать, иначе получится, что врем мы все. И до добра это не доведет.
— Кэссиди отвезет меня прямо к родителям.
— Побудь у них, а она пусть ждет меня в два часа у театра «Авеню мечты».
— Хочешь посмотреть шоу?
— Собираюсь сама в нем участвовать.
9
— Надо было стать актрисой.
— Разве ты не актриса?
— Не профессиональная.
— Но ты и так неплохо зарабатываешь выступлениями — можешь позволить себе путешествия, драгоценности и прочие приятные вещи.
— Если так рассуждать, то все женщины — профессиональные актрисы.
— Так и есть, но большинство из нас танцует в последнем ряду кордебалета, и то в запасном составе. Но ты, Кэссиди, — звезда Бродвея.
Мы с Кэссиди болтались у закрытых дверей «Авеню мечты», второсортного театра, где через две недели состоялся бы нью-йоркский дебют Лисбет. «Авеню мечты» основала труппа голливудских старлеток, когда-то начинавших выступать здесь, в Нью-Йорке. Теперь, когда они набили мошну в кино, им понадобился театр, чтобы было чем заняться в перерывах между кино- и телепроектами и прикрыть свою продажность. Один из основателей играл главную роль в телесериале, продюсером которого была мать Лисбет. Так что и Лисбет нашлось тут местечко.
Из Кэссиди еще не выветрился дух Хэмптонса, и это пришлось нам как нельзя кстати. Солнечные очки вместо обруча для волос, жаккардовые в цветочек капри «Москино» и такая же майка, золотистые открытые босоножки от Эдмундо Кастильо — она была словно первое дуновение лета, залетевшее на весенние улицы.
Высокий молодой человек так на нее засмотрелся, что едва не вышиб головой театральные двери.
