— Коля!
— Коля! Краснов!
— Мы любим тебя!
— Лю-у-у-у-бим!!!
На улице Николай не сразу сообразил, что, во-первых, он оцеплен плотным кольцом фанатов, а во- вторых, приехал сюда на чужой машине.
— Коля!
К нему, вытирая потное лицо, спешил Шантель:
— Погоди, Коля! Я тебя отвезу! Охрана! Где охрана?!
Дюжие молодчики расчистили продюсеру путь к солисту «Игры воображения», затем, прикрывая обоих своими телами, словно щитом, повели к машине.
— Я тебя отвезу, Коля.
— Ты выпил, — поморщился он.
— Э, брось! Совсем чуть-чуть. Обойдется.
Выбора не было. Коле невыносимо хотелось домой. Так его еще никогда не унижали, даже в те годы, когда он был никем.
В машине Шантеля он обиженно молчал.
— Ко мне поедем или к тебе? — спросил Лев Антонович, выруливая на магистраль.
— Я тебя видеть не могу! Один хочу побыть, ты что, не понимаешь? — сорвался он и грязно выругался.
— Ну что такого случилось?
— Доказали мне, что я полное ничтожество, да? Без вас, да?
— И в мыслях не было.
— А что было?
— Ты, Коля, успокойся.
Шанель притормозил, увидев, что загорелся желтый. Они встали на перекрестке.
— Ты ничего не понял.
— Чего я не понял?
— У Фонарина грандиозный проект. Он хочет сделать шоу твоих двойников, то есть подражателей, и выйти с ним на телевидение.
— Зачем?
— А кто у нас самый модный певец? Кто занимает первые строчки хит-парадов? К тому же… Ты только не обижайся. На тебя легко быть похожим. В смысле внешности, ну и… Подражать твоей манере исполнения. Нет в этом ничего плохого, не надо так на меня смотреть! Люди больше всего любят тех, кто им ближе, понятнее, кто такой же, как они. Словом, любят простых хороших парней. Если так дело пойдет, на «Евровидение» поедешь! От России, понял?
— Зачем нужно это шоу?
— Все, зеленый загорелся, — Шантель надавил на педаль. — Не хочу нарушать правила, я выпивши… Фонарин же тебе объяснил: на всем надо делать деньги. Ты думаешь, так всегда будет продолжаться? Сегодня ты, завтра кто-то другой. Ничто не вечно. Сколько у тебя лет в запасе? Не успеешь опомниться, как надоешь публике и выйдешь в тираж.
— Скорей бы.
— А что так?
— Да надоело все! Популярность, фанаты эти оголтелые. Бесконечные гастроли. Все надоело.
— Дурак! Да ты теперь без этого жить не сможешь!
— Смогу!
— Это как наркотик, понял? Все знаменитости жалуются на жизнь, все, мол, достало, но обратно в безвестность никто отчего-то не хочет. Мало того: от невостребованности вены себе вскрывают, с балконов прыгают. Чуть только шумиха затихнет, они стараются разжечь скандал, чтобы вновь быть во всех таблоидах, желательно в первых строках. Не у каждого хватает сил с этой иглы слезть. А тебе, дорогой, такую дозу вкололи! После нее либо колоться дальше, хоть понемногу, либо смерть. Кстати — на.
Шантель сунул ему конверт.
— Что это?
— Деньги, неизменный спутник успеха, — усмехнулся Лев Антонович. — Наличка тебе не помешает. Я знаю, ты не любишь ездить в свой банк. Фонарин решил тебя подкормить. За футболки.
— А за трусы? Не забыл? На том самом месте меня еще никто не придумал изобразить? Я дорого возьму.
— Ну что ты злишься? Пошутили малость. Развлеклись и публику развлекли. Под тебя сам Фонарин нынче косит. Думаешь, он дурак?
— Я уехать хочу.
— Куда?
— Все равно. Лишь бы там никого не было.
— Уедешь, — пожал плечами Шантель. — Потерпи немного.
— Сколько?
— Коля, надо терпеть.
— Год? Два? Всю жизнь?
— Сколько надо, столько и терпеть.
— Я не хотел всего этого! Это все ты!
— Только не надо истерики устраивать, — поморщился Лев Антонович. — Ты тоже этого хотел. Без твоего желания ничего бы не было. Кстати, ты в курсе, какой приз назначен победителю?
— Какому еще победителю?
— Ты чем слушаешь? Будет шоу на телевидении. Фонарин кладет пятьдесят штук.
— Рублей?
— Не смешно. Долларов, Коля, долларов. Столько получит номер первый. Остальные тоже не с пустыми карманами уйдут.
— Он что, спятил? Пятьдесят тысяч долларов! За поддельного Николая Краснова! Да настоящий столько не стоит!
— Ты в конверт-то загляни, парень! Хватит ныть. Я тебе и раньше говорил: все у нас будет. Слава, деньги, квартиры, машины. А дом в Майами не хочешь? Или виллу в Швейцарии? Доживать там потихоньку свой век после трудов праведных. Но сначала, Коля, надо потерпеть.
— Ты для себя стараешься, не для меня.
— И для себя тоже. Так куда? К тебе или ко мне?
— А у тебя разве можно переночевать? Там сейчас никого нет?
— Почему ты вдруг переменил решение?
— Понимаешь, там Ева. У нее ключ есть. Она может и сегодня прийти. Она делает это, когда захочет, и всегда без предупреждения.
— Не понимаю девку. Любовь у нее, что ли, такая?
— Послушай, а ты ничего про нее не знаешь?
— В смысле?
— Она как-то сказала, что ее родители умерли. На свадьбе не было никого из ее родственников. Почему?
— Не было и не было. В чем проблема? Помнишь в старом кино? «Жениться надо на сироте». Так что тебе, можно сказать, повезло.
— Она никогда ничего мне не рассказывала о себе, о детстве. Я видел ее паспорт, Лева. Когда заявление в загсе подавали. Ева — не настоящее ее имя. На самом деле ее Анной зовут.
— Ну и что? Сейчас у всех псевдонимы.
— Да ничего! Я понимаю, что это был брак исключительно на публику, для пиара и для Фонарина, но нельзя же жить с человеком, который не хочет с тобой разговаривать!
— По слухам, Фонарин подобрал ее в одном из детприемников. Ей тогда шестнадцать было. Но это
