своей давнишней мечте — совершить великий подвиг самопожертвования! Кажется, наконец-то ему выпал такой шанс! Но нет, наш герой почему-то упорно не желает им воспользоваться!
Как профессиональный морской офицер я не могу не найти в адрес Шмидта здесь никаких оправданий. Тем более что на эскадре было немало других больных офицеров, тех, кого историки именуют реакционерами и консерваторами, но ни один из них не бросил кораблей, все они разделили мученическую судьбу вместе со своими матросами, исполнив до конца свой долг. А вот лейтенант Пётр Шмидт почему-то поступил иначе. Думается, как человек далеко не глупый, Шмидт понимал, что после уничтожения японцами Порт-Артурской эскадры (списание его с корабля произошло буквально через несколько дней после получения известия о гибели наших кораблей в Порт-Артуре) у Второй Тихоокеанской эскадры не было никаких шансов на успех. Она была просто обречена на истребление. Да, всё обстояло именно так, но ведь это понимали и все остальные. Понимали, но остались.
Во время Цусимского сражения 14 мая около 17.00 в результате попадания японских снарядов «Иртыш» получил дифферент на нос и крен 10 градусов на левый борт. Скорость хода транспорта сразу упала до 7 узлов. Так как эскадра к этому времени ушла далеко вперёд, командир капитан 2-го ранга К.Л. Егормышев принял решение прорываться во Владивосток самостоятельно. Вода из затопленного 2-го трюма вскоре стала поступать в соседние 1-й и 3-й трюмы. Утром следующего дня командир собрал совет офицеров, на котором было принято решение идти вдоль берегов Японии, чтобы в случае потопления транспорта спасти команду. Несмотря на заведённый на пробоину пластырь, вода продолжала затапливать трюмы «Иртыша». В этой ситуации Егормышев был вынужден подойти к берегу у Ваки-Мура, в 10 милях севернее города Хамада. Команду на шлюпках свезли на берег, а на транспорте открыли кингстоны. Около 22.00 15 мая 1905 года «Иртыш», не спустив Андреевского флага, затонул…
Впрочем, офицер того же транспорта Гаральд Граф в своих воспоминаниях трактует факт внезапного бегства Шмидта с судна несколько по-иному: «…Я узнал, что командир получил приказание из Главного Морского штаба списать старшего офицера, кажется по его же ходатайству, как офицера запаса, перешедшего известный возраст. Это распоряжение только случайно нас не застало в Либаве, и потому Шмидт совершил переход в Саид… Шмидт решил покинуть „Иртыш“ в Суэце, чтобы продлить с нами прощание… Так мы и расстались с лейтенантом Шмидтом, чтобы больше уже никогда не увидеться. Но услышать о нём пришлось много…»
Не верить Г. Графу никаких оснований нет. Дело в том, что бывший мичман «Иртыша» пишет о Шмидте достаточно объективно. Он признаёт, что тот умел красиво говорить, отличался либеральным отношением к младшим офицерам, много и интересно рассказывал им о своих плаваниях и к тому же хорошо играл на виолончели. «Ему всегда хотелось являться господином своих действий», — так весьма деликатно пишет о своём старшем офицере Граф.
Итак, согласно Г. Графу, Шмидт вообще ничем не болел, а просто-напросто сбежал с идущего на войну судна по собственному ходатайству из-за якобы своего старого возраста (это в 38-то лет!), умело воспользовавшись одним из параграфов по порядку прохождения службы офицерским составом флота.
Чего же испугался Шмидт? Впрочем, бояться было чего. «Иртыш», помимо 8 тысяч тонн угля, был загружен снарядами для эскадры контр-адмирала Небогатова, помимо этого в его трюмах было 1500 пудов пироксилина. Разумеется, что в результате даже одного удачного попадания от транспорта не осталось бы даже обломков. Идти в бой с врагом на такой «пороховой бочке» могли разве что самые отчаянные храбрецы. Шмидт к таковым, как мы знаем, не относился.
Скорее всего что и в деле о бегстве с «Иртыша» не обошлось без участия всесильного дядюшки. Понять старого адмирала в данном случае вполне можно. Дело в том, что к этому времени один из младших сводных братьев мичман Лев Шмидт уже погиб на броненосце «Петропавловск» вместе с вице-адмиралом С. Макаровым, а второй, Владимир Шмидт, тяжело раненный в штыковых атаках под Порт-Артуром находился в японском плену. А тут ещё и третий племянник бомбардирует письмами, слёзно умоляя не посылать его на войну. Ну разве не дрогнет сердце у родного дяди!
Итак, Шмидт, называя вещи своими именами, попросту дезертировал с уходящей в бой эскадры. Но, к счастью, столь постыдно поступил только он. Остальные офицеры, призванные, как и Шмидт, из запаса (причём многие из которых были куда старше нашего героя!), все как один остались верны присяге и приняли огненную купель Цусимы. Большая часть их уже никогда не вернулась обратно… Могли ли они, как и Шмидт, спекулировать на каком-то из полузабытых параграфов. Несомненно! Но ни один из них не воспользовался имеющейся лазейкой! К сведению читателей: входившая в состав эскадры плавучая мастерская «Камчатка», госпитальные суда «Кострома» и «Орёл» вообще были полностью укомплектованы гражданским персоналом, которых-то вообще никто не мог заставить идти в бой. Но люди понимали, что их опыт, знания сейчас нужны России, и они смело пошли в цусимское пекло. Что касается плавмастерской «Камчатка», то она была потоплена со всем своим героическим экипажем, так и не спустив перед врагом Андреевского флага…
Итак, «занемогши» Шмидт остаётся в Суэце. А едва «Иртыш» выходит в море, он сразу же чудесным образом выздоравливает и спешно уезжает в Петербург к дядюшке. Не знаю, какой получилась встреча дяди-героя с племянником беглецом. Думается, что поведение старшего племянника у боевого адмирала особого восторга не вызвало. Но племянник остаётся племянником, даже если он и такой непутёвый. А кроме того, адмирал Владимир Шмидт очень любил своего покойного брата Петра и не мог оставить без опеки его непутёвого великовозрастного первенца.
Однако война продолжается, и даже сенатор не может в такой ситуации добиться увольнения Петра Шмидта с действительной службы. И тогда дядя решает, чтобы племянник переждал войну где-нибудь в спокойном месте, а после её завершения спокойно уволился и вернулся на гражданский флот. Самое спокойное место для этого — это, естественно, невоюющий флот. Для этого дядюшка адмирал и переводит Шмидта на Черноморский флот, который в войне с Японией не участвовал и никаких эскадр для усиления Тихоокеанского флота на Дальний Восток не посылал. Дело об аварии парохода «Диана» к этому времени было уже закрыто, и Шмидту по возвращении на Чёрное море никакое судебное разбирательство уже не грозило. Скорее всего о переводе на Чёрное море старого адмирала упросил сам Пётр Шмидт. Как увидим дальше, основания попасть именно туда и именно в то время у лейтенанта Шмидта были весьма веские.
Командовать Черноморским флотом к этому времени был назначен вице-адмирал Григорий Иванович Чухнин. Бывший начальник и подчинённый встретились вновь. Пока Петя Шмидт лечился в психушках, терпел кораблекрушение на «Диане» и убегал с войны, его будущий оппонент тоже не сидел сложа руки.
Достойно откомандовавшему на Дальнем Востоке вначале Владивостокским портом, а потом и Тихоокеанской эскадрой, в 1901 году контр-адмиралу Чухнину было велено возвращаться на Балтику. Очевидцы проводов Чухнина отмечали, что в портовых летописях российского флота не было примера такого дружного, единодушного чествования отъезжающего командира порта, какой удостоился Григорий Иванович Чухнин. Прощаясь, мастеровые вручили адмиралу икону Спасителя с надписью: «Указатели и мастеровые Владивостокского порта молят Спасителя благословить дальнейший путь их командира порта адмирала Чухнина». Через пять лет эту икону установят на его надгробии…
Путь на родину для Чухнина лежал через три океана. Контр-адмирал был назначен командиром отряда судов, определённых к возвращению в порты Балтийского моря для ремонта. Свой флаг Чухнин поднял на броненосце «Сисой Великий». Морское министерство, боясь усиления мощи Японии, торопилось отремонтировать наиболее изношенные корабли Тихоокеанской эскадры и вернуть их обратно. При этом Чухнину ставилась ещё одна задача: в походе привести корабли в полную боевую готовность, в случае ухудшения международной обстановки повернуть назад. Задача эта осложнялась, помимо износа кораблей, ещё и тем, что их команды были укомплектованы из выслуживших сроки службы на Востоке офицеров и матросов.
Тем не менее переход отряда Чухнина был проведён блестяще! Большая скрытность и скорость переходов, постоянная отработка всевозможных учений и стрельб позволили ему привести на Балтику вполне боеготовое соединение, что и было отмечено на смотре прибывших кораблей, проведённом императором Николаем.
Едва же «Сисой Великий» бросил якорь на Кронштадтском рейде, как Чухнина ждало новое назначение — начальником Николаевской морской академии и директором Морского корпуса одновременно.
