индифферентны к экзальтированным выступлениям своего командира.
То, что произошло дальше, выглядит настолько невероятно, что никто из биографов революционного лейтенанта даже не решился внятно описать происшедшее. С негласного всеобщего согласия данный период жизни нашего героя упорно всеми замалчивался. А зря! Ведь именно он проливает свет на все дальнейшие события, связанные со Шмидтом.
Дело в том, что именно в это время началось восстание в Одессе. Однако события с самого начала пошли совсем не так, как хотелось бы организаторам мятежа. Вышедшие из повиновения толпы хулиганья ворвались в порт и учинили там жуткий погром, сопровождавшийся массовыми поножовщиной и распитием найденных запасов вина. Вскоре начался огромный пожар, охвативший весь порт, в котором пьяные люмпены сгорали сотнями. После этого начались пьяная вакханалия и погромы уже по всей Одессе. В этой ситуации уже сами организаторы восстания, боясь за свои жизни, были вынуждены искать спасения у властей и бежать из охваченного анархией города. И именно в этот момент в Одессу приходит «Потёмкин», приходит в тот момент, когда надобность в нём для зачинщиков восстания уже отпала, приходит тогда, когда он уже в городе никому не нужен. В очерке о событиях на броненосце «Потёмкин» летом 1905 года мы уже говорили о том, что по заявлению одного из руководителей одесского мятежа Цукерберга предполагалось участие Шмидта в одесских событиях, в частности вступления в командование броненосцем «Потёмкин». Однако этого не произошло. Почему? Мы уже говорили, что когда «Потёмкин» пришёл в Одессу, там дело революционеров было уже, по существу, проиграно, и мятежный броненосец там был уже никому не нужен. Поэтому вполне логично предположить, что весьма ценного для революционеров «красного лейтенанта» решено было приберечь для других более важных дел. Именно поэтому мы до сих пор не знаем ничего конкретного об участии Шмидта в одесских событиях. Его время ещё не пришло.
Почему восставшие матросы броненосца «Потёмкин» расправились со своими офицерами с поистине зверской жестокостью, поубивав большую часть из них? Не было ничего подобного при восстаниях в Кронштадте и Свеаборге в 1905–1906 годах. Нечто подобное повторилось лишь спустя двенадцать лет, в феврале семнадцатого, на Балтийском флоте, когда резню офицеров спровоцировали эсеры. Кроме этого в семнадцатом году уже был свергнут царь, и убивающие офицеров матросы прекрасно знали, что никакого возмездия за свершённое им не будет. На что же могли надеяться матросы «Потёмкина»? Кто гарантировал им безнаказанность за устраиваемое побоище? Кто и зачем отдал приказ об истреблении офицеров «Потёмкина»? Может, это опять всё тот же «одесский след»? Как не вспомнить здесь высказывание одесского революционера Цукерберга о «бравом лейтенанте Шмидте», который обещает всех офицеров побросать в воду! Между словами Цукерберга и событиями на «Потёмкине» прошло всего несколько дней. Это означает, что и Цукерберг, и «бравый лейтенант Шмидт» прекрасно знали о готовящемся мясном бунте на броненосце, возможно, не только знали, но и сами его исподволь готовили, вплоть до передачи с миноносцем конкретных указаний банде Матюшенко.
Одесский вариант восстания у революционеров не удался, но оставался ещё второй — Севастопольский. Организаторам революций надо было лишь сделать небольшую, в несколько месяцев, передышку, чтобы осмотреться и перегруппировать силы. Что касается Севастополя, то, учитывая его менталитет, там более чем нужен был для руководства именно кадровый морской офицер. Наступало время «красного лейтенанта».
Несмотря на отсутствие каких-либо документальных фактов, можно предположить, что Шмидт в дни июньского восстания скорее всего всё же находился в Одессе, однако ничем проявить себя не сумел и не успел. События развивались столь стремительно и страшно, что ему надо было как можно скорее возвращаться в Измаил. Возникает законный вопрос, почему почти сразу после неудачного Одесского восстания командир измаильского миноносца лейтенант Шмидт вроде бы ни с того ни с сего внезапно бросается в бега, да ещё в какие!
При этом лейтенант Шмидт похищает денежную кассу вверенного ему миноносного отряда, а это без малого две с половиной тысячи золотых рублей! Командир боевого корабля и отряда кораблей, находящихся в повышенной боевой готовности, сбегает и в придачу прихватывает с собой все казённые деньги. Профессионально занимаясь историей флота более двадцати лет, я не припомню, честно говоря, ничего подобного! Почему Шмидт бежал? Возможно, испугавшись, что после одесских событий его как участника могут арестовать. Тут уже пахло не психушкой, а каторгой! Возможно, совсем по-иному…
Куда же убежал Шмидт? Самое поразительное, что вроде бы в никуда. Он просто принялся колесить по городам и весям от Керчи до Киева, прогуливая казённые деньги. Старшее поколение читателей помнит нашумевший в своё время фильм «Почтовый роман». Суть его такова, что неизвестно куда и зачем едущий в поезде Шмидт (а ехал он прогуливать казенные денежки!) внезапно знакомится с некой дамой Зинаидой (Идой) Ризберг, и между ними за сорок минут общения сразу же вспыхивает любовь. Сама Ризберг в своих воспоминаниях почему-то именует Шмидта не иначе как «странный офицер». Затем по фильму Шмидт и его спутница, несмотря на эту самую любовь, вдруг ни с того ни с сего внезапно расстаются, и зрители до конца фильма толком никак не могут понять почему, что за трагедь такая? Но киношная любовь, это, как известно, далеко не реальная жизнь.
На самом деле в реальной жизни всё выглядело несколько иначе. Во-первых, Ризберг признаёт в своих воспоминаниях, что впервые увидела «странного офицера» вовсе не в поезде, а в Киеве на конных бегах и обратила на него внимание, так как он вёл там себя весьма свободно. Зададимся вопросом: что делает на конских бегах в Киеве командир измаильского отряда миноносцев, находящегося в повышенной боевой готовности, да ещё с огромной суммой казённой наличности в кармане? Разумеется, играет. Ну а то, что Ризберг обратила на него внимание, говорит о том, что играл Шмидт скорее всего широко! Что делала сама Ризберг на бегах, в мемуарах не уточняется. Возможно, дама просто отдыхала, возможно, присматривала себе жертву. После встречи на бегах как-то с трудом верится, что затем Ризберг внезапно «случайно» оказалась именно в купе «странного офицера». Вероятность такого совпадения ничтожно мала. И всё же почему столь романтично начавшийся роман вдруг столь внезапно закончился? Да скорее всего потому, что у Шмидта скоро просто-напросто кончились деньги. Дама тут же куда-то исчезла (оставив, впрочем, удручённому лейтенанту на всякий случай свой адрес). Кроме этого к этому времени Шмидт наконец-то убедился, что его участие в одесских событиях осталось незамеченным для начальства и ему по этой части ничего не грозит. Отвечать теперь надо было только за дезертирство и за растраченные казённые деньги. К тому же с началом осени резко активизировалась деятельность одесских комитетчиков в Севастополе, и лейтенант должен был появиться именно там.
Наступало его время, время лейтенанта Шмидта! А поэтому лейтенанту ничего более не оставалось, как ехать сдаваться властям с повинной. И в данном случае Шмидт действует весьма грамотно. Он не едет в заштатный Измаил, чтобы там, как и положено, ждать вызова для разбирательства. Шмидт мчится сразу в Севастополь и телеграммой взывает оттуда к дядюшке-сенатору за помощью. Теперь дважды дезертир и растратчик, кажется, как никогда близок к каторге. Относительно своего дезертирства Шмидт придумывает весьма неуклюжую версию о том, что якобы внезапно получил письмо о семейных неурядицах от сестры, потом она приехала просить его о помощи сама и, как верный брат, Шмидт помчался поддержать в трудную минуту. Но сестра живёт в Керчи, а Шмидт почему-то посещает ипподромы в Киеве! К сведению читателей, в то время весьма оживлённо действовала пассажирская каботажная линия вдоль всего северного побережья Чёрного моря. Пароходы ходили от Измаила на Одессу, далее на Евпаторию, Севастополь, Феодосию и Керчь. Почему бы не взять билет на пароход, тем более что, зайдя по пути в Севастополь, можно было бы вполне положительно решить вопрос и с отпуском по семейным обстоятельствам. Если допустить, что Шмидт так страшно торопился в Керчь, что не мог дождаться ближайшего рейса, то и тут никак не вяжется его посещение киевского ипподрома. Вообще же, учитывая достаточно близкие отношения Шмидта с сестрой, можно предположить, что, ссылаясь на неё, он мог всегда обеспечить себе какое угодно алиби. Сестра же не выдаст брата! Пытаясь оправдаться в отношении растраты казённых денег, Шмидт неуклюже пишет в своей объяснительной, что, он якобы «потерял казённые деньги… катаясь на велосипеде по Измаилу». Ида Ризберг в своих воспоминаниях говорит, что Шмидт выдвигал кроме этой версию о том, что его спящего обокрали в поезде, и сокрушался, что ему никто не верит. Несколько позднее, под давлением фактов, он всё же сознаётся в дезертирстве и растрате.
В 1927 году Борис Пастернак создаёт поэму «Лейтенант Шмидт». И хотя написана поэма с большим пафосом, судя по времени написания, она старшая сестра «Золотого телёнка». В письме к поэту Валерию Брюсову Пастернак признаёт, что взялся за тему Шмидта только после вызова к всесильному тогда ещё
