Опять зажглась моя блондинка Веснушками листвы и звезд. И вихрь ее ласкает дико И в глушь зеленую зовет. И воет ей под ухом рыжим: Уйдем, любимая, туда, Мы тонким золотом забрызжем Запуганную зыбь пруда. Ты косы как заря распустишь, Я буду твой последний гость, Я выпью мед тончайшей грусти, – В заре как соты сад насквозь. Утихну я, и тихо ляжем Под рыжей яблоней высот. На золотом пруду лебяжьем Всплывет луны распухший плод. А ночь – вся в звездных пантомимах… И в пасть блестящую пруда Слетит с ветвей необозримых Последним яблоком звезда.
89
Опять на заре разбудила Болтливая муза моя, Взяла меня за руку мило, В свои утащила края. Смотри, как из горных палаток, Чей вечен фарфоровый снег, Выходят в синеющих латах Колонны зыбучие рек. Вон пальцами скрюченных устий Жуют они копья свои, С безумными песнями грусти Морей затевают бои. И волны, оскалившись, гибнут, И брызжут как пена мозги. И звезды – победному гимну… А в безднах подводных ни зги.
90
Земля – и нет иной святыни. Земля в кругу ночных светил. За угасаньем ночи синей, Как жрец, я пристально следил. Как уголь, месяц стал оранжев, Как чадный кончик фитиля. И день, как много тысяч раньше, Уж золотым хвостом вилял. А звезды в судорогах тлели, С гримасой горькой пили яд. Так где-то в мраке подземелий В столетьях узники горят. И вылез из берлоги день уж, Янтарной гривой задрожал. О, день, кого ты не заденешь Огнистым языком ножа!.. И камни, камни станут плавки. И грусть моя, как смех, легка.
