Слюною плоти льют в добычу, Бородки мяса теребя. И вечных льдин очарованья В морях страстей – одни и те ж. И где-то там, в глухой нирване Встает неслыханный мятеж.
79
Не гаснет в пустынном народе Золотая души купина. А с площади ночи не сходит Проститутка столетий – луна. Под сводом ни марша, ни лая. Акробаты-миры так тихи. Протянута сетка гнилая Из божественно-млечной трухи. А где-то вершинами скалит, Мышцы гор наливает земля, Чтоб с плеч заревых вакханалий Гирю солнца свалить на поля. Чтоб златом до крови зеленой Размозжить их, до первой травы, Чтоб просто, как вербы, как клены, Засмеялись от солнца и вы.
80
О, смерть, о, вечный Рим вселенной, Пути планет к тебе ведут. Ты любишь воск, и воск отменный Кует из тела знойный труд. И песнь поет он, труд безумный. Зовется жизнью песня та. И за околицу, за гумна, – У песни слава золота. И в час зеленого рассвета С петлей луны на эшафот, Оставив мед в минувшем где-то, К тебе, о, смерть, мой воск взойдет.
81
Под фонтаном журчащего солнца, Что струями полудня сквозит, На ковре замурудном пасется Молчаливое стадо изид. Их нагие тела загорели, Загорел и под елью пастух. Был и больше, и жарче свирели Озириса цветок, что потух. Но никто не узнает об этом, Ни пастух, ни коровы его. Лишь с быком, одиноким поэтом, Тайну делит свою естество.
