Под храмом банка синий склеп, В нем гробы золотые, слитки. Лежат с тех пор, как мир ослеп И стал от крови злой и липкий. Ну и желудки у планет, – Тысячелетия не могут Переварить навек, на нет Молитвы золотому богу. И было их вначале три, – Из камня, бронзы и железа. Упал четвертый с крыл зари, И в жилы гор мясистых влез он. И лег бесстыдно на поля Нагим скуластым самородком, С тех пор в тисках виски болят И мечутся в пути коротком. Но верю я в волшебный час, – Гроба из золота растают От наших же волшебных глаз. Мы новых дней увидим стаю.
72
Если ты на вершине, – держись, Не сползай ты на крыльях в угоду. Пусть в долине трепещут за жизнь И хорошую ценят погоду. Ты ж ненастью бессмысленно рад, Путешественник дивный, художник. Пусть внизу про тебя говорят: Посмотрите, как мал, нас ничтожней!.. В мире есть Арарат, Эверест… Высота до бессмертия душит. И в снега их страниц, словно крест, Тащат тело терновые души. Так лишь им ты кричи, чтоб дойти, Но лишь в оба гляди: высь упруга. Так орлы на лазурном пути Окликают над бездной друг друга.
73
Слово было вначале, Голос огненный был, Землю песни качали, Песни гнева, борьбы. Хаос бегал от боли, Но не падал, и вот Копья звезд прокололи Его синий живот. Племена выходили, Чуя падаль вдали. Лили в чашечки лилий Плоть живую земли.
