На площадь вывел и – назад. У храмов запертых, у булочных Христом он молит. Ох, Христом. И был он с ним в саду полуночи И вызубрил навеки стон. О, ветр, не буду ждать, пока мне Ты стукнешь костью по плечу. Хочу будить я в мире камни, Я ветру всё отдать хочу.
133
Ужель умру я на вершине, И не сойду с вершины я? И синим вечером застынет Душа безумная моя? И синий-синий труп вечерний Снегами вьюги загрызут. И ни листочка сонной черни Не шелохнется там внизу. И не приснится никому там Цветок вершин – рододендрон, Который зорями закутан И кровью вечности зажжен.
134
Я ищу златое слово. Тын зари острей лучи. На лбу вечера родного Прыщик звездочки вскочил. Обернусь слепым прохожим. Змей дорог я приучу Целовать мне пылью рожу, Ветром припадать к плечу. Солнцу покажу сурово Кулаки плодов в саду. Я ищу златое слово, Я ищу, и я найду.
135
Огонь огнем огонь изранил, Из раны той поэт возник. И счесть нельзя у сердца граней, И глаз не счесть, я многолик. И звуки ловит волос каждый, На черном гребне молний треск. И жить, быть может, не однажды И проливать восторг окрест. И бродит ножками мурашек Творенья ледяная дрожь, И желтый труп заката страшен, И тела нет, а сердце сплошь. И беспощаден сумрак синий И нежно гладит топором. И звезд следы песком пустыни Метет рассвета нежный гром.
