Взглянуть в эфир великолепный, Взглянуть на голую весну. Пусть буду солью, пусть ослепну, Но я взлечу, и я взгляну. Войду в святейшие хоромы, К весталкам томным заберусь, За то, что плащ широкогромый Метельная дала мне Русь.
130
По лестнице, по шпалам строк Шагами рук плетусь. Руками. Одна виска хватает камень. Другая – в локоны восторг… Не голова, а головня. А печь вселенная вот эта. Углей безумия возня В глазницах каменных поэта. Скульптор незрячий был. Из воску Зарю, и осень, и меня… А воздух лишь из алюминия, И крылья просит, и тоску…
131
Мы куда-то спешим и не знаем куда. Средь созвездий наш путь, и кривой, и кратчайший. Но струями лучей истекает звезда, Как вино золотое из треснувшей чаши. Разобрать северянам прохладным нельзя Этих струй, этих желтых восточных извилин. Эго змейки вопросов, по травам скользя, Нас кусают морозом, и пух наш бессилен. И мы греться летим от звезды ко звезде, Вышину паутиной стянув гороскопной. И мы пряные жертвы сжигаем везде, И мы страстно бичуем душистые копны. И насилуем землю железным плугом, И роняем сухое холодное семя… Как эдипы, мы с матерью нашей живем, И она, распаленная, распята всеми. И в эфирную бездну с утеса веков Она кинулась с нами, как лань со стрелами. И мы тонем в заре, и в наш синий альков Поцелуи воздушные – звездное пламя. Надуваем планеты мы смехом своим, А они, нас поняв, надувают нас тоже. Мы граненые звезды, – смеясь, говорим, – Среди звезд и планеты на звезды похожи. Выпрямляем руками извилины все. Трубы фабрик, как иглы, как рельсы, как струны… Жертвы песен мы режем… На лунной косе Оставляем мы ржавчину кровушки юной.
132
Воздушный хлеб листы жуют, Их кормит ветер у оград. Сейчас он сам листву бесстыжую
