Душа устанет тело жрать, И смуглой бурей разрешится В корсете тропиков жара. Громовый трактор тучи вспашет Ножом платиновым косым. И вековых изрытых башен Во тьму провалятся носы. И перекрестится планета Рукою молнии худой. И кто-то старый крикнет где-то И понесется над водой. Покажет он, как кудри – в пепел, Как лавой жирен и мордаст, И мир другой, еще нелепей, В тот час неведомый создаст.
216
Небосвод восковым Иисусом На голгофе заката повис. Кровь засохла на облаке русом, И ладони, и ноги в крови… В легком трауре мглы утонченной Так земля хороша и проста, Что цветы превратились в бутоны И не верят в легенду Христа… Дай нам новое страшное имя. Мы сегодня безумней Фомы. В язвах звезд не перстами своими, А сердцами копаемся мы. Имя страшное, новое дай нам. Это рай окрестил нас людьми… Мы ж в аду, так плодом его тайным В этот вечер ты нас накорми. Голубые хрустальные зыби Там метелицей млечной взбурли. Ты прибоем небес своих выбей Нам пещеры в утесах земли. Будем голы опять, как вначале… Но не с рая, – мы с ада начнем. Нам культи неуклюжих скрижалей Ад прижжет своим синим огнем…
217
Звезд сочились раны, Зорь алела злость. Люстрой многогранной Сердце налилось. Видно всё, что было, Видно всё, что есть. Точит о могилы Клюв грядущий месть. Каркнет из болотца… Вечер задрожал… Золотом вольется Месяца кинжал.
