Прохладным крылом ветерок. И страсть завывает волчицей, Блестит огоньками дорог. И в старые, старые песни Пиявки впились моих уст, Что в мире нет часа прелестней, Миров когда слышится хруст.
228
Ты первый двигатель бессменный, Ты зерна времени в простор. И в голубой груди вселенной Поет и светит твой мотор. И звездно щелкают затворы, И луны кольцами висят. Запамятовал раз который Вхожу в твой синий-синий сад. И никакого рубежа нет. Не шар, не куб и не квадрат. Твоих пропеллеров жужжаньем Ночные листья говорят. И в бездну песни ты толкаешь, И уши в наковальни – ты. Ты в бурях, тишина, такая ж, Как в млечных зыбях высоты.
229
Из окон синих вновь нахлынул Знакомой тишины поток, И снова кинул на вершину, И в бездну пенную увлек. И золотой покой разрушил, Как этот шутовской закат. И вынул глаз живые души И показал им синий ад. И убежал, как сон от яви, И в шуме спрятался дневном. И над столом певца оставил С висками, раненными сном.
230
Есть люди-раки, все назад, Назад в слащавый мрак болотца. А время им слепит глаза И вдаль на всех парах несется. Есть люди-камни, все стоят, Лежат на зное и ни шагу. А время ронит мед и яд И вскачь бежит, кусая шпагу. Есть люди-люди. Все ползут, Плывут за веком на буксире, Не любят буйную грозу, А чают мир в подлунном мире. Есть люди-птицы. Все вперед… И сзади их в столетьях где-то Плетется время, чуть ползет… На людях тех летит планета.
