четыре раза, в одиночку. Проводил в ней по несколько дней. Никто об этом не знает. Она что-то делает со мной. Замедляет старение. Лечит. И тебя, может, вылечит.
За окном слышался птичий гвалт. Что они там делят? Улетать им уже давно пора. Друзья молчали, каждый любопытствуя о том, что происходит в другой голове, но не опасаясь, что в ней появляются неприятные, недружеские мысли. Почему я не сказал ему раньше? Какая пещера? Не верит.
– Не сомневайся. Это так. Посмотри на меня. У меня зажила рука, которую я сломал в детстве. Совсем зажила, нет перелома, я проверял. Вот попадешь туда – и у тебя не будет никаких сомнений.
Павел начал соображать. На его лице появилось выражение, которое Дмитрий не очень понимал. Как будто вот-вот скривится от головной боли.
– Значит, в пещеру идем?
Дмитрий рассмеялся и почувствовал облегчение во всем теле.
– Ты что?
– Что-то плохо соображаю. Голова болит. А ты уверен, что вылечит?
– Уверен.
– Туда дойти нужно.
– Дойдем. Я тебя на плечах затащу, если надо.
– Что-то голова совсем разболелась. На сегодня хватит. Пойду домой, надо еще с женой поговорить. Не знаю теперь, что и говорить.
Павел поднялся со стула, распрямил спину и направился к выходу. У дверей кухни он обернулся и сказал так же устало:
– И ты все это время держал в себе? Я чувствовал, что между нами что-то есть. Пещера, оказывается. Секрет молодости. Заметив быстрое движение глаз на напряженном лице Дмитрия, он вернулся, подошел к другу и похлопал его по плечу.
– Все в порядке. Не переживай. Теперь это не имеет никакого значения.
Дмитрий проводил Павла до двери, они попрощались.
На улице Павел вздохнул глубоко и посмотрел на закатное небо, с которого быстро исчезала голубизна. Кое-где зажглись фонари. Он засунул руки в карманы куртки и направился к остановке.
Дома они сразу сели за ужин, который остывал на столе в ожидании хозяина, получившего легкий, сразу забытый упрек. Хозяин молча набросился на еду, радуясь своему голоду. Тишина была редко в тягость между ними. Но не в этот вечер. Павел упускал одну за другой возможности заговорить, надеясь на помощь жены. Несмотря на приятные ощущения в полном желудке, он с трудом поддерживал себя под тяжестью сильной усталости, не сомневаясь в том, какую печать она оставляет на его лице. Он ждал, чтобы его спросили. Он улыбнулся про себя. Научил, хорошо научил. Способная ученица, сама кого хочешь научит.
– Ты чему улыбаешься?
– Улыбаюсь? Нет, ничему не улыбаюсь. Был у врача. Помнишь, у меня болело в животе?
– Ты же говорил, что прошло.
– Нет, не прошло. Нашли опухоль. Говорят, нужно оперировать.
– Где болит?
– Вот здесь.
Ее рука залезла к нему под рубашку и ощупала это место.
– Так не нащупаешь. Снимок делали, говорят, что большая..
Только не это. Он не хотел от нее такой реакции. Он не знал, какой реакции он от нее хотел. Сердце сжалось, стало невыносимо сидеть на стуле, захотелось уйти в спальню и лечь в постель.
– Ты уже решил про операцию?
Нет, не испугалась.
– Ничего я еще не решил. Только узнал. Вчера был у другого врача, завтра будут результаты. А что к чаю?
Она быстро поставила на стол его любимые печенья. Павел сильно обрадовался, запустил первое в рот и с приятным чувством стал дуть на горячий чай. Он не знал, раздражаться или радоваться скудности вопросов. Наверно, правильно делает, знает меня. В глубине души он хотел, чтобы кто-нибудь взял его за руки и стал распоряжаться. Не произойдет, с чего бы? Молодец, что молчит. И так все понятно.
– Не волнуйся, солнышко, все будет в порядке.
– Сейчас тоже болит?
– Не сильно.
Мария выглядела спокойной. Если не считать ее глаз. Она всегда быстро успокаивается. Завидное умение. Ничего нельзя разобрать в ее глазах, в них вдруг появилась знакомая бесцветность. Но он знал, что там есть все что надо. И сострадание, и страх, и жалость, и любовь. Он надеялся. Не прожить бы им столько лет рядом, если бы всего этого не было. Есть, все есть, только объявляет себя на другом языке, по-прежнему мало понятном мне языке. Не в этом дело. Рядом с ней мне не так одиноко. Хорошие печенья.
– Хорошие печенья. Когда ты успела?
– Сегодня.
В самом деле, еще теплые.
– Спать пора. Спасибо за ужин, солнышко.
Во сне он катался на велосипеде, своем первом двухколесном велосипеде. Прокладывая путь на пыльной земле заброшенного сада. Близко к стволам низкорослых деревьев, почти касаясь их. Только что собранный руками отца велосипед.
– Не знаю. Дурацкая это затея. Погибнем вдвоем ни за что. Пускай оперируют, нужно надеяться. Как я Марии скажу, что пойду умирать на горе? А дочке?
– Не умирать пойдем, а спасаться.
– Ты в это сам веришь?
– Верю. Посмотри на меня.
– Что, войдем в пещеру, посидим и вылечимся?
Дмитрий вздохнул, мысленно ругая себя за нетвердость. Ему нужно быть твердым, но с Павлом он не привык играть в такие игры.
– Это необычная пещера. Поверь. Сам увидишь, как только в нее попадешь. Меня она лечит. Почему не тебя? Давай. Ты меня знаешь. Риск небольшой, зайдем. Что ты теряешь? Под нож успеешь.
– Говорю тебе: нужно немедленно оперироваться. Вчера.
Дмитрий чувствовал, что проигрывает. Не верит. С этим чувством пришло некоторое облегчение, но не того сорта, которого он желал. Он желал действия, победы. Для этого ему нужно быть решительным, нужно принять все на себя, настоять, убедить. Не верит, он мне не верит. Как убедить? Пойдет, если будет верить, если будет надеяться. Как прежде. Неужели не осилить?
– Мы можем выехать через несколько дней. Еще два дня – и будем под горой. Неделя акклиматизации – и наверх. За четыре-пять дней управимся. Я узнал у ребят, веревки до самого верха. Новые, этого года.
– Ты действительно веришь в это.
– Верю. И ты поверишь. Очнись. Только позавчера хотел умереть на горе. А это – спасение. Это гораздо лучше, чем тридцать процентов.
– Как я Марии скажу?
– Заладил. Марии, Марии. Что с тобой? Хочешь, я скажу. Не она больная, а ты. Что, ты думаешь, она без тебя пропадет? Выживет. Бабы народ живучий.
– Нужно будет ей сказать про пещеру.
– Давай без этого.
– Я ей должен буду сказать. Как иначе?
– Зачем? Никто, кроме нас, о пещере не знает. Представляешь, что случится, если узнают? Пропадет. Про пещеру никому нельзя говорить.
– А что я ей тогда скажу? Зачем мы идем туда? Умирать?
Дмитрий чувствовал, как энергия и возбуждение испаряются из его тела. Нехороший знак. Рано мне еще на гору. На эту гору.
– Хорошо. Марии скажем как есть. Она женщина умная. Скажем как есть. Предупредишь, чтобы никому не говорила. Ну, теперь у тебя уже нет никаких отговорок.
Мне повезло. У меня есть такой друг. Он сможет, с ним безопасно. Взобраться на верхушку, увидеть все вокруг, потрогать руками холодные скалы, проделать дырки в пористом льду. А там будь что будет. И тишина. Древняя тишина. Неподчиненной природы. Только тихое капание воды. Да уж. Будет холодно, будет свистать ветер, слезы будут замерзать на щеках, вокруг все будет в облаках, и очень будет хотеться вниз. Забыл? Нет, не забыл. Буду болтаться на веревке, как сушеная рыба, и искать ртом воздух. Встать ногой на хорошую полку и перевести дух.
– Ну что ты, заснул, губами шевелишь, как рыба без воды?
Павел улыбнулся.
– Вот, это мне больше нравится. В субботу выезжаем. Есть три дня на сборы. Я все организую. Сегодня вечером сделай получасовую пробежку, легкую. Завтра тоже. Пойдем, подберешь ботинки и одежду.
Дмитрий вытащил из большой кладовки несколько пар ботинок, куртки и штаны. Они быстро выбрали все необходимое, и Павел с удовольствием облачился в одежду восходителя. Давно он не чувствовал себя так хорошо в жестких ботинках, непродуваемом костюме и с ледорубом в руках.
– Отлично.
– Ботинки не жмут?
– Отлично. Откуда у тебя все это? Размер не твой.
– Запасы. Для тебя хранил, на всякий случай. Сложи все сюда – твой, – он вытащил из кладовки рюкзак и бросил к ногам Павла.
– Послезавтра приходи с утра, поможешь паковаться.
– У меня работа.
– Какая работа? Про работу забудь. Скажи, что по крайней мере месяц тебя не будут.
– Завтра?
– А что тянуть? У нас не так много времени.
Дмитрий старался не выдавать свои сомнения. Выглядит как чайник. Куда все девалось? Вспомнит. Недели акклиматизации, наверно, не хватит. Потяжелел. Килограммов семьдесят пять.
– Нормально? Померяй очки.
Павел послушно надел очки, и Дмитрий уже не мог удержаться от смеха.
– Теперь тебя можно в космос запускать. Не вспотел?
– Нет. Хорошо. Что я на работе скажу?
– Соври что-нибудь. Какая разница?
– Так просто? Собрались и поехали?
– Да. Очень просто. Забыл? Что ты хочешь – духовой оркестр, цветы? Погрузимся в машину и поедем в горы. Что может быть лучше?
– А туда разве можно добраться сейчас на машине.
– Нет, перевал закрыт уже. Придется брать вертолет, около двух штук, по штуке на брата. У тебя есть такие деньги?
Павел кивнул головой.
– Ну ладно, снимай барахло, а то мне смотреть на тебя жарко.
Павел послушно снял снаряжение и запихал его в рюкзак. Дмитрий вздохнул.
– Ну что ты, навалилось? Не переживай, пробьемся. Ты меня знаешь, я в авантюры не влезаю. Только обязательно сделай сегодня пробежку. Каждый день теперь делай небольшую пробежку, приедем туда – заберемся на пару горок для акклиматизации. Все будет в порядке.
– Неожиданно
