на правом боку, переводя дыхание на спине, и покрыл, наверно, немалое расстояние, прежде чем почувствовал резкое ухудшение. В глазах помутнело, боль в ноге отдавалась по всему телу, вызывая дрожь в здоровой ноге и руках. Через некоторое время, совсем обессиленный, он опрокинулся на спину. В закрытых глазах не сразу угас свет мигающих звезд. Когда он пришел на короткое время в сознание во второй раз, солнце стояло уже высоко в небе. Он ощущал тепло его лучей на щеках. В поле зрения появлялась и исчезала неясных очертаний черная звериная голова с торчащими ушами, слышался вой.
Тропа, по которой он полз, пересекает дорогу в месте, где водители часто останавливают машины, чтобы дать охладиться перегретым от затяжного подъема двигателям. Один из таких водителей, привлеченный тревожным звуками, издаваемыми собакой, обнаружил его, без сознания, неподалеку от дороги и отвез в ближайший госпиталь в небольшом городке у входа в долину. На следующее утро, проснувшись в сносном состоянии, он узнал, что отделался сильным ушибом в правой ноге и сотрясением. Ему был прописан покой и болеутоляющее. В ответ на расспросы он объяснил, что проводит свой отпуск в ущелье и соскользнул на крутом участке тропы. Через несколько дней ничто уже не могло удержать его в душном и сером госпитале. Выслушав все предупреждения и подписав все бумаги, он договорился, чтобы его отвезли обратно. Хижина пахнула домом. На столе, среди груды припасов, была аккуратного почерка записка от хозяина лавки, в которой он просил не забыть оставить деньги к его следующему приезду.
Тяжелее всего было носить воду и дрова, передвигаясь с помощью двух костылей, но в его распоряжении был почти весь день для выполнения этой работы. Выручал рюкзак, в который помещались две небольшие фляги с водой или достаточно дров на одну растопку печки. С восстановлением теплой погоды необходимость в топке возникала только по вечерам, чаще для развлечения. Остальное время он был занят приготовлением еды и созерцанием. Природа щедро делилась с ним состоянием первозданного покоя и непричастности. Время вернулось в свой неспешный ритм. Он снова ощутил себя в череде дней, тянущихся в бесконечность сквозь густую, наполненную приятной и томящей сердце грустью пору зрелой осени. Деревья и кусты быстро теряли непередаваемых красок листву. Дикая яблоня позади хижины покрыла землю вокруг себя слоем загнивающих плодов. Каждый день он отбирал несколько еще сохранившихся яблок и погружал зубы в их сочную, ароматную мякоть.
Пришел день, когда он решился отправиться за водой без костылей. Нога не подвела, но в самом крутом месте ведущей вниз, к ручью, тропы все же пришлось встать на четвереньки. Выбравшись наверх, с рюкзаком на плечах, он остановился перевести дух и не сразу заметил видавшие виды машину хозяина лавки перед хижиной. Водителя не было видно. Появление машины было хорошей новостью. Запас продуктов подходил к концу, доставка запаздывала, он уже несколько раз раздумывал о том, как напомнить о себе хозяину. В дверях хижины появилась молодая женщина, которая оказалась дочерью хозяина. Выяснилось, что ее отец страдает поясницей и что все заботы по лавке временно перешли к ней. Этим объяснялись задержка с доставкой и аккуратный почерк последней записки. Дочка не торопилась уезжать после того, как получила долг и новый заказ, и предоставила им возможность познакомиться друг с другом.
Только округлости ее тела оживляли серые тона и грубоватость повседневной одежды женщин этих мест. На ней не было никаких украшений. Темные волнистые волосы были убраны небрежно под неприхотливую косынку. Не смущаясь в продолжительных паузах разговора, она спросила, что привело его в их места и что случилось с ногой, и с заметным интересом выслушала повторение истории, рассказанной им в госпитале. Не задавая вопросов, он узнал в ней старшую дочь хозяина лавки, живущую у родителей со своим маленьким ребенком, но не смог вспомнить всех подробностей, поведанных как-то ее отцом. Ему была приятна ее спокойная, уверенная манера и улыбчивые, понимающие глаза, но в игру он не вступал, несмотря на предложение. Наконец вопросы с противоположной стороны закончились, она уехала и оставила после себя аромат, который преследовал его до конца дня.
Нога выздоравливала, он стал быстрее справляться со своими нехитрыми хозяйственными делами и вскоре не знал, что делать с образующимся избытком свободного времени. Первые порции этого избытка он отваживался проводить в размышлениях о своем насыщенном пребывании в ущелье. Его новая жизнь приобретала несомненную привлекательность и неожиданное продолжение. Ощущения, владевшие им наверху, оказывали сильное воздействие на его шаткое душевное состояние. Появилась потребность снова и снова насладиться их необычностью и накалом. В прошлой альпинистской жизни, прошедшей под знаком неоспоримого могущества гор, подобные ощущения полного контроля и неуязвимости приходили в редкие мгновения. Теперь, казалось, возможностям не было предела. Страх не исчез совсем, но утратил прежнюю подавляющую силу, перестал влиять на каждый шаг, каждое движение. Легкость, с которой удавалось преодолевать его, переполняла сердце возбуждающим чувством. Сердцу хотелось верить, что его одиночные приключения служат защитой от более губительных сил, и что его хладнокровие, при всей своей ненормальности, значительно увеличивает его шансы наверху, и что он не просто пренебрегает опасностями гор, а обрел способность контролировать их. Его деятельная натура приветствовала появление достойной цели – совершенствование своих восходительских качеств до недоступных ему раньше высот. О падении он вспоминал с досадой, считая его результатом легкомыслия и неосторожности. В голове строились планы постепенной подготовки. Однако на маршруты он вышел гораздо раньше, чем позволяло состояние ноги, страшась длительного безделья.
Он уже давно ожидал их прибытия. Ущелье, казалось, утратило былую способность доносить слухи до города. Его присутствие не осталось незамеченным. Несмотря на старания, совсем избежать встреч с людьми было невозможно. Все чаще он замечал, что за ним наблюдают. Однажды он неосторожно вышел на популярный маршрут в выходной день и был уже в верхней части продолжительной стены, когда услышал снизу негромкие голоса. Приостановившись, он обнаружил большую группу людей, очевидно скалолазов, расположившихся под стеной. Чувствовалось, что все их внимание принадлежало ему. Когда он вышел на верх стены, снизу донеслись возбужденные восклицания. Не было сомнений, что интерес к нему возрастал и новости распространялись быстро в относительно узком альпинистском кругу города. Запоздалость появления его друзей объяснялась ослабленной годами их связью с этими местами.
Они приехали большой группой, на нескольких машинах, кое-кто с детьми и женами – провести в ущелье выходные дни. Он был на маршруте в тот день, издалека заметил суету вокруг хижины и приготовился. Встреча была теплой, его знакомили с семьями, разглядывали и обнимали. Вскоре, к своему облегчению, он перестал быть центром внимания. Гости готовили еду, присматривали за детьми, обсуждали незнакомые ему проблемы и новости. Наблюдая эту активность, он то и дело возвращался к мысли о том, как его жизнь могла бы сложиться по-другому, не прими он решение уехать из этих мест много лет назад. За ужином бурно обсуждались планы на завтра. Он вдыхал запах приготовленного на костре мяса и предавался накатывающим воспоминаниям. Большинство его друзей уже перестало активно ходить в горы, на завтра был выбран один из самых простых путей на главную вершину. Предстоящий день обещал быть приятным.
Вечер перешел в ночь, немногих оставшихся за столом удерживало только еще не высказанное. Судя по тому что никто не поинтересовался его хромотой, слухи достигли города. Не дожидаясь расспросов, он рассказал о том, как проводит время в ущелье, и о падении. Затем, затрудняясь, постарался объяснить свои мотивы и планы. Не желая обременять друзей своей ситуацией, он был откровенен и признался, что осознает всю ненормальность, даже по альпинистским меркам, его восходительской деятельности и допускает, что, продолжая ее, может разделить участь большинства одиночек в горах. Выражение озабоченности на лицах разгладилось, когда он попытался передать свои ощущения наверху и объяснить, как они облегчают его состояние. Многие из сидящих за столом в то или иное время отваживались испытать себя в горах в одиночку. Возбуждение усилилось, когда он упомянул несколько пройденных, технически сложных маршрутов. Разгорелся старый спор о безопасных приемах в горах, и мнения, как в старые времена, разделились. Наибольшую поддержку он получил от Солдата, по общему признанию, самого опытного среди них восходителя. Солдат заработал свое прозвище проявлениями исключительной настойчивости и некоторой суровости во всем, что касалось гор. Не самый одаренный от природы альпинист в их группе, Солдат с годами не только превзошел всех в классе, но и продолжал удивлять все более сложными восхождениями. С большим интересом и долей недоверия Солдат расспрашивал его о том, как проходились сложные участки. Технические детали быстро утомили всех. Сомнения и тревога еще раз проявились на лицах, когда они стали расходиться, но было ясно, что напряжение спало. Ненормальное было принято почти нормальным.
Слаженный ранний подъем и выход показали, что друзья не утратили еще старую закалку. После часа на тропе, разогретые, скинувшие утреннюю сонливость, они нарушали тишину кулуара своими негромкими голосами. Достигнув вершины, они
