— Да он вообще дальше кровати своей бабы нигде не бывал, — смеется Боб.
— А не хотелось бы слетать в Европу, ну, в Москву, например? — спрашиваю я.
— В Москву? — Ален задумывается. — А сколько стоит билет?
— Если потребуется, то найдем подешевле, — говорю я.
Боб заливается смехом. Я смотрю на него, не понимая, чего это он хохочет…
— Да ты спроси, сколько у него миллионов в банке… — говорит Боб, продолжая смеяться. — И на сколько миллионов недвижимого капитала…
— Ну, не все же это я сам заработал, — оправдывается Ален. — Отец оставил… у него была неплохая ферма, на десять тысяч гектар… А потом, лет тридцать назад, он случайно открыл в этих местах самую богатую опаловую жилу… с того времени он и начал заниматься камнями… а потом и я увлекся…
Ален молчит, думая о чем-то.
— Опалы — это такая игра, — говорит он. — В один день можешь заработать миллионы, а на другой день потерять всё… Это жизнь, и к ней надо подходить философски… она дороже денег… Я, наверно, и люблю этот город потому, что здесь люди это понимают.
Музей хлама
Если бы за углом меня поджидал говорящий кенгуру, то я бы, вероятно, удивился меньше, чем этому пожелтевшему от времени плакату, прибитому к дереву, —
— Это русский порт, — сказал кто-то позади меня. — Мы его взяли в 1855 году, разбив их флот…
— Мы — это кто? — спросил я, поворачиваясь.
— Англичане… — удивился мужик моему вопросу.
— А-а-а, — сказал я. — А я-то уж подумал, что австралийцы…
Незнакомец рассмеялся.
— Да нет, мы с русскими никогда не воевали…
И тут, видимо, что-то закралось в его сознание.
— А ты, случаем, не русский?… — спросил он.
— Русский… — признался я.
Мужик хлопнул меня по плечу:
— Тогда извини, приятель…
— Не за что, — сказал я, — какие могут быть обиды… это же двести лет назад…
— Верно, — согласился он. — Ты, я вижу, новенький…
— Неделю как прибыл…
— Тогда пошли, выпьем по стаканчику для знакомства, — предложил он, — я угощаю.
Так, случайно, я познакомился с Кенни — хозяином одного из самых необычных, я бы сказал, музеев мира, рекламу которого я только что прочитал. Нет смысла повторять, что он, как и все мужчины этого города, был в шортах и бронзовый от загара. Но в отличие от других — с кривым боксерским носом и лицом фермера.
Кенни предложил выпить у него в музее. Мы спускаемся по ступенькам в глубокое подземелье. У входа стоит старинное стоматологическое кресло, а над ним висят огромные рога быка с приклеенными по бокам ушами. Если сесть в кресло и вставить между ушами быка свою голову, становишься «рогоносцем». Рядом шуточная надпись
Мы идем дальше. Как и в подземелье у Амиго, здесь тоже сотни метров штолен, штреков, коридоров, лабиринтов, залов, углублений, огромные подземные помещения… Но тут они выше и шире, для прохода в полный рост, с тысячами метров заполненных всяким хламом полок, стендов, стеллажей и причудливой вязью паутины, освещенной тусклым светом засиженных мухами электрических лампочек.
Старая полуистлевшая газета с фотографией только что родившейся королевы Англии на руках у родителей.
Аршинные заголовки газет: «Русские объявили войну Японии»…
Афиша кино с автографом Чарли Чаплина…
Чей-то заспиртованный в банке отрубленный указательный палец…
Стоящие на полках тысячи пустых пивных бутылок разных стран, размеров, цветов и конфигураций…
Кандалы, в которых приплыли первые белые австралийцы…
Застеленная грязным одеялом железная койка, на которой спал Счастливчик Джек, нашедший первый опал в этом городе…
Фото похорон Теодора Рузвельта, сделанное его женой…
Обгоревший бумеранг вождя племени Авабакала, которым он уложил первого белого колонизатора в 1788 году…
Пивная кружка Чарльза Дарвина…
Стены обклеены деньгами всех времен, стран и народов…
Челюсть Ромми Гарднера, сломанная ему в драке…
На стене большая выцветшая фотография веселого приплясывающего старика со сдвинутым на лоб кепи и с бутылкой виски в руке, а под ней надпись: «Продается полная Британская энциклопедия в хорошем состоянии… Продается за ненадобностью, так как моя еб… ная жена и так знает все на свете…»
— Кто это? — спрашиваю я у Кенни, указывая на пляшущего старичка.
— Это Ромми Гарднер, — смеется тот. — Если бы он перестал пить, то все пивные в округе разорились бы…
Мы сидим под землей, в кабинете у Кенни или в спальне — трудно понять, так как тут и рабочий стол, и кровать, и бутылки с выпивкой на полках, и развешенные по стенам веселые картинки, — и пьем домашнее вино.
— Мои предки приехали в Австралию из Германии в 1854 году, — рассказывает Кенни. — Но сам я о Германии знаю лишь — «фольксваген» и «мерседес-бенц»… Я родился здесь, в Австралии, шестьдесят лет назад, на заднем сиденье джипа… так что на родильной койке я никогда не лежал… Родители были фермерами, а потом начали варить немецкое пиво. А я любил приключения… Когда мне исполнилось тридцать, я сказал жене: «Давай поедем путешествовать по Австралии на пару лет, посмотрим ее, а по дороге будем зарабатывать на жизнь». Она согласилась. Мы купили джип с прицепом и поехали. Проехали всего пятьсот миль и попали в Лайтнинг-Ридж. Здесь нам понравилось, и мы решили сделать остановку. Вот она и продолжается уже тридцать лет…
— Остановились, чтобы копать опалы?
— Нет, просто понравился образ жизни этого городка. Сразу же перезнакомились со всеми… В те времена, когда кто-то устраивал вечеринку, весь городок приходил на нее… Ну и опалы, конечно, тоже начали копать, но особой удачи не было. Самые большие наши находки были на тридцать и на десять тысяч долларов. Для пятнадцати лет работы — не густо…
— А как у тебя родилась мысль создать этот музей?
— Не у меня. Его начал собирать еще Ромми Гарднер. Веселый был мужик, заводной… Жил он милях
