На Севере дальнем

другого берега, с того Счастливого берега, о котором так много он ду­мал, к которому так стремился, но из этого ничего не выхо­дило...

— Послушай, Чочой, а как зовут твою маму?

Чочой вздрогнул. Его поразил не самый вопрос, а то, как эти слова были произнесены. «Кто это спросил?» — мелькнуло в голове мальчика. Он медленно отвел ладонь от лица и уви­дел черные, с каким-то странным выражением устремленные на него глаза Кэукая. «Да, да, это он спросил, это был его голос», — подумал Чочой. От напряженного молчания, с ко­торым мальчики и девочки ждали ответа, Чочою стало не по себе. А Кэукай между тем смотрел на него все тем же необыч­ным взглядом.

— Мою маму... — Чочой запнулся, чувствуя, что у него пе­ресохло во рту, — мою маму звали Ринтынэ.

Кэукай схватил было Чочоя за плечи, но, вдруг повернув­шись, рассек кольцо ребят и закричал:

— Мама! Мама!.. Он говорит — Ринтынэ! Он говорит — Ринтынэ!.. — закричал Кэукай, подбегая к своему дому.

Но у самого дома он, словно что-то вспомнив, остановил­ся и, задыхаясь, помчался обратно.

— Чочой! Чочой!.. — кричал он, и в крике его было столь­ко радости, что шум, поднятый и детьми и сбегающимися взрослыми, снова утих. — Чочой! Знаешь что... знаешь что, Чо­чой!..— никак не мог отдышаться Кэукай. — Вот что, Чочой: ты мой брат!

— Я твой брат?

— Да-да, Чочой, ты мой брат, и я твой брат!..

Новый взрыв возгласов заглушил последние слова Кэукая. Мальчики и девочки протягивали свои руки Чочою, Кэукаю, поздравляли их со встречей. Все наперебой уверяли Чочоя, что здесь не произошло никакой ошибки. В разговор вмеша­лись и взрослые.

Запыхавшись, бежала из своего дома Вияль, за ней спе­шил Таграт. В конце поселка кто-то взволнованно кликал Ты­нэта и его дедушку Кэргыля. Возбужденные поднявшейся су­матохой, в поселке громко завыли собаки.

А Чочой смотрел на взволнованное лицо Кэукая, все еще не вполне веря в свое счастье. Мысль, что пройдет мгновение и он снова останется один-одинешенек на всем белом свете, пугала его. Чочой ухватился руками за Кэукая и, увлекаемый толпой, куда-то двигался под шумные возгласы людей.

«Значит, это верно, что я на другом берегу, на Счастливом берегу!» — мелькнуло в голове измученного мальчика, и впер­вые ему представились пылающие факелы не рядом, а где-то далеко-далеко, на той, на проклятой земле...

...Дом председателя колхоза был переполнен. Среди чукчей Чочой заметил и тех двух людей, которые долго держали его в белом доме. Мальчик испугался, как бы его снова не увели в больницу, но те двое ласково улыбнулись ему, и он успо­коился.

Вияль не знала, где и как усадить своего племянника, она говорила ему ласковые слова, угощала его какой-то вкусной едой, названия которой Чочой еще не знал.

Чочой сконфуженно улыбался, как мог отвечал на сыпав­шиеся с разных сторон вопросы.

Узнав о смерти сестры и об исчезновении брата, Вияль умолкла. Таграт незаметно гладил ее по плечу и все смотрел и смотрел на племянника.

Дверь отворилась, и на пороге показался старик Кэргыль, а за ним Тынэт.

Люди расступились. Кэргыль быстро засеменил к Чочою, постоял перед ним молча, а затем, нежно прижав к себе его голову, в напряженной тишине спросил:

— Скажи, что стало там, на чужой земле, с моим сыном Чумкелем? Скажи, мальчик, правду!

— Да-да, скажи, мальчик, правду! — подхватил Тынэт, опускаясь перед Чочоем на колени.

— Когда ночью мы шли с Нутэскином по морю, то слыха­ли голос Чумкеля...

— Так, так, говори! Дальше говори! — попросил Кэргыль.

— Нутэскин сказал, что, возможно, Чумкель хотел воз­вратить нас назад, боялся, что мы погибнем. А возможно, он тоже бежать с нами решился...

— Возможно, тоже бежать решился, — тихо повторил Кэр­гыль и вдруг, вскинув голову, громко спросил: — А Нутэскин, Нутэскин где?

— Погиб, наверное, Нутэскин, — еле слышно произнес мальчик и, с трудом справившись со своим голосом, начал рас­сказывать о побеге через пролив с того проклятого берега, где живет страшный мистер Кэмби.

— Да, погиб, наверное, Нутэскин, — промолвил Кэргыль, словно под тяжестью опускаясь прямо на пол. — Чумкель, быть может, тоже погиб...

Тынэт поднялся и вышел на улицу.

— Куда это он? — спросил кто-то.

— Э, теперь Тынэт день и ночь в море смотреть будет, от­ца ждать будет, — затряс седой головой Кэргыль.

Долго в тот вечер сидели люди в доме Таграта. Жители поселка Рэн никак не могли насмотреться на второго внука доброго богатыря Ако. Смущенный вниманием, Чочой с лю­бопытством рассматривал незнакомых ему людей, которые обращались к нему со словами привета. И столько участия он чувствовал в их словах и взглядах, что порой закрывал глаза и переносился к тем счастливым дням, когда отец брал его к себе на руки и говорил, говорил ему что-то ласковое, что мо­жет сказать только отец своему маленькому сыну.

Тепло было на душе у Чочоя. И, когда Вияль, обхватив его за плечи, мягко привлекла к себе, он вздохнул глубоко, всей грудью, и замер, думая о том, что хорошо было бы сей­час вот так, среди этих добрых людей, спокойно уснуть и что­бы они непременно вели свой разговор, необыкновенный раз­говор, слова которого, казалось мальчику, можно было пре­красно слышать и понимать и в глубоком сне.

Веки Чочоя тяжелели. Дремал и Кэукай, склонившись на другое плечо матери.

— Устали мальчики, — негромко сказал Таграт, — надо спать укладывать.

Чочоя положили рядом с Кэукаем на кровати. Кэукай уснул сразу, у Чочоя же сон неожиданно пропал. Сухими воспаленными глазами он осматривал комнату и думал о том, что там, на Аляске, в таких жилищах живут только белоли­цые. Кровать мальчику казалась хоть и удобной, но спать на ней ему было страшновато. «Повернешься ночью не в ту сто­рону и упадешь, пожалуй», — думал он.

В комнате было тихо — лишь мерно тикали часы да еще слышались в соседней комнате мягкие шаги Вияль.

Чочой прислушался к ее шагам и вдруг со всей силой по­чувствовал: в жизни его случилось что-то новое, необычай­ное. «Неужели все это правда? Неужели это правда, что вот рядом со мной лежит мой брат?.. Брат!..» И чем больше верил Чочой этому счастью, тем явственнее нарастала тревога: «А что, если все это вдруг исчезнет...»

Так Чочой и уснул с этим смешанным чувством огромного счастья и неутихающей тревоги.

ПОДАРКИ

Чочой и Кэукай спали глубоким сном до позднего утра. Первым проснулся Чочой. Повернувшись на бок, мальчик ска­тился на пол, быстро вскочил на ноги и с минуту стоял па месте, не в силах понять, где он находится.

Но вот Чочою вспомнилось все, что произошло с ним. «А может, все это снилось?» Мальчик испуганно ощупал себя, осмотрелся вокруг и только после того, как увидел улыбаю­щееся во сне лицо Кэукая, облегченно вздохнул и улыбнулся сам.

В доме было тихо. Чочой с любопытством стал рассматри­вать все, что попадалось ему на глаза. Заглянув в одну, в дру­гую дверь, он подумал, что здесь совсем легко заблудиться. «Большой дом, очень большой, как у мистера Кэмби дом», — думал он, дотрагиваясь руками до столов, стульев, шкафов.