— Как вы думаете, есть ли какая-то вероятность, что детям понравится эта комната в таком виде? — с надеждой спросила она.
— Хм. — Бенджамин стал размышлять вслух. — Особенно весело им будет играть с торчащими из плинтуса гвоздями. Я не знаю, — признался он. — Вы не у того спрашиваете. Для меня дети — существа с другой планеты. У нас с ними не много точек пересечения.
— Как и у меня, — виновато пробормотала Элизабет, думая о своей неспособности наладить хорошие отношения с Люком, как это получилось у Эдит. Хотя, после того как она познакомилась с Айвеном, она стала проводить с племянником больше времени. То утро в поле было для нее огромным шагом вперед, однако, оставаясь с Люком наедине, она все равно не позволяла себе дурачиться вместе с ним. Это Айвен на миг выпустил на волю затаившегося в ней ребенка.
Бенджамин сел на корточки, упершись для равновесия рукой в грязный пол.
— Ну, в это я никогда не поверю. У вас же есть сын, не так ли?
— О нет, у меня нет… — начала она и запнулась. — Это мой племянник. Я усыновила его, но дети — последнее, что я понимаю в этом мире. — Сегодня слова как-то сами собой срывались у нее с языка. Где та Элизабет, которая умела вести разговор, не выбалтывая подробностей своей жизни? В душе у нее как будто открылись шлюзы, и ей не удавалось сдержать то, что рвалось наружу против ее воли.
— Ну, кажется, вы хорошо понимали, чего он хотел в воскресенье утром, — мягко сказал Бенджамин, взглянув на нее по-другому. — Я проезжал мимо и видел, как вы танцевали в поле.
Элизабет вытаращила глаза, смуглая кожа у нее на щеках порозовела.
— Вы и, судя по всему, весь город. Но это была идея Айвена.
Бенджамин засмеялся:
— Айвен не дает вам скучать?
Элизабет задумалась, но Бенджамин не стал ждать ответа.
— По-моему, вы должны просто сидеть тут, как вы это и делаете, и пытаться поставить себя на место детей. Обратитесь к своему безудержному воображению. Если бы вы были ребенком, чем бы вы захотели заняться, оказавшись в этой комнате?
— Кроме того, чтобы выбраться отсюда и побыстрей вырасти?
Бенджамин поднялся с пола.
— Как долго вы планируете пробыть в нашем мегаполисе? — поспешно спросила Элизабет. Она не хотела отпускать его, бессознательно оттягивая момент, когда ей придется признаться себе, что впервые в жизни у нее нет ни малейшего представления о том, что надо делать.
Бенджамин, почувствовав ее желание поговорить, снова опустился на пол, и Элизабет с трудом отмахнулась от представшей перед ее мысленным взором картины — миллионы ползущих по нему пылевых клещей.
— Я хочу уехать, как только будет вбит последний гвоздь, а стены покрыты последним слоем краски.
— Вы явно без памяти влюбились в наши места, — саркастически заметила Элизабет. — Неужели вас не впечатляют панорамные виды графства Керри?
— Да, виды хороши, но я уже провел среди этих видов полгода и теперь не отказался бы от чашки хорошего кофе, от магазинов числом более одного, где можно купить одежду, и от удовольствия прогуляться по улицам, где прохожие не таращились бы на меня так, как будто я сбежал из зоопарка.
Элизабет рассмеялась.
Бенджамин поднял руку.
— Я не хочу никого обидеть, нет-нет, Ирландия — прекрасная страна, просто я не поклонник маленьких городов.
— Как и я… — От этой мысли улыбка Элизабет увяла. — Так откуда же вы все-таки сбежали?
— Из Нью-Йорка.
Элизабет покачала головой:
— Но у вас не нью-йоркский выговор.
— Да, вы меня поймали. Я из города Хэкстон, штат Колорадо, о котором вы наверняка много слышали. Он известен массой вещей.
— Например?
Он поднял брови:
— Абсолютно ничем. Это маленький город в большой пыльной низине, старый добрый город фермеров с населением в тысячу человек.
— Вам там не нравилось?
— Не нравилось, — твердо ответил он. — Можно сказать, я страдал там от клаустрофобии, — добавил он с улыбкой.
— Я знаю, каково это, — кивнула Элизабет. — Похоже на Бале-на-Гриде.
— Да, немного напоминает ваш город. — Бенджамин посмотрел в окно, он явно слегка расслабился. — Все машут тебе, когда ты идешь мимо. Они понятия не имеют, кто ты такой, но машут.
До сих пор Элизабет этого не осознавала. Она мысленно увидела своего отца в поле: на голове закрывающая лицо кепка, а рука, поднятая под прямым углом, приветствует проезжающие мимо машины.
— Они машут в полях и на улицах, — продолжил Бенджамин. — Фермеры, старушки, дети, подростки, новорожденные и серийные убийцы. Я тоже теперь так делаю. — Он подмигнул ей. — Могут даже помахать, подняв над рулем всего лишь указательный палец, когда ты переходишь дорогу. Если не контролировать себя, то, черт возьми, уезжая, будешь махать коровам.
— А коровы, скорее всего, помашут вам в ответ.
Бенджамин громко рассмеялся.
— Вы когда-нибудь думали о том, чтобы уехать?
— Я не просто думала. — Элизабет помрачнела. — Я уехала, и тоже в Нью-Йорк, но у меня есть обязательства здесь, — быстро сказала она, глядя в сторону.
— Ваш племянник, да?
— Да, — тихо ответила она.
— Ну, когда покидаешь маленький город, в этом есть одна хорошая вещь. Все будут без вас скучать. Те, кто остались, непременно заметят ваше отсутствие.
Они пристально посмотрели друг другу в глаза.
— Пожалуй, вы правы, — сказала она. — Хотя это некоторый парадокс. Мы оба перебрались в огромный, шумный, многолюдный город только затем, чтобы отгородиться от людей и почувствовать себя в одиночестве.
— Ха! — Бенджамин смотрел на нее не мигая.
Она знала, что он сейчас не видит ее, потерявшись в собственных мыслях. Несколько секунд он и правда выглядел потерянным.
— Так это или нет, — очнулся он, — но в любом случае было очень приятно поговорить с вами, мисс Эган.
Она улыбнулась этому обращению.
— Лучше я пойду и оставлю вас дальше смотреть на стену. — Он повернулся к двери. — А, кстати…
Элизабет почувствовала подступающую тошноту.
— Я нисколько не рискую смутить вас, поскольку предлагаю это совершенно невинно: может быть, вы согласитесь как-нибудь встретиться со мной вне работы? Я был бы рад для разнообразия пообщаться с человеком, мыслящим так же, как и я.
— Конечно. — г Ей понравилось это неформальное приглашение. Никаких пустых ожиданий.
— Может, вы знаете, куда здесь можно пойти. Полгода назад, только приехав, я поинтересовался у Джо, где находится ближайший суши-бар. Я успел лишь сказать ему, что это сырая рыба, и он тут же отправил меня к озеру, в часе езды от города, велев спросить там человека по имени Том.
Элизабет рассмеялась, и этот звук, ставший для нее в последние дни привычным, эхом разнесся по комнате.
— Это его брат, рыбак.
— В общем, мы еще встретимся.
Он вышел, и Элизабет осталась наедине со своей проблемой. Вспомнив слова Бенджамина, что надо использовать воображение и поставить себя на место ребенка, она закрыла глаза и мысленно услышала детские крики, смех, плач и ссоры. Громкий стук игрушек, топот бегущих ножек, звук падающего тела, напряженная тишина, а затем рев. Она представила себя ребенком, сидящим в одиночестве в этой комнате, не зная никого вокруг, и неожиданно поняла, чего бы ей тогда хотелось.
Друга.
Она открыла глаза и заметила визитную карточку, лежащую на полу около нее. Кто-то, должно быть, пробрался в комнату, когда она сидела с закрытыми глазами, и оставил ее тут. Она подняла карточку, на которой был виден черный отпечаток большого пальца. Ей даже не нужно было читать, чтобы догадаться: это новая визитка Бенджамина.
Наверное, воображение все же сработало. Судя по всему, она только что завела себе друга в комнате для игр.
Положив карточку в задний карман, она забыла о Бенджамине и вернулась к прерванному занятию — рассматриванию стены.
Нет. По-прежнему ничего.
Глава двадцать восьмая
Элизабет сидела за стеклянным столом на безукоризненно чистой кухне, окруженная блестящими гранитными поверхностями, отполированными ореховыми
