лишь гиены хохотали из колючек, да у озера мычали буйволята. Мне сказал колдун нга пенго — «мудрый коршун», что она теперь далеко, не увидеть, ледяной дракон украл мою невесту, ледяной дракон ее ко мне не пустит. Я не зря зовусь ла мбири — «сын гепарда», я быстрее и упорнее, чем звери, я пошел за ней, да хоть бы и к дракону, я верну себе домой мою невесту. Мир огромен, много больше, чем казалось, в десять раз и еще десять раз по десять. я прошел равнины, горы и овраги, но не видели нигде моей невесты. Как-то раз я видел в скалах и дракона, мне казалось — я застыну, будто кролик, что на взгляд змеи-удава напоролся; но дракон мне показался милосердней, чем иные, с кем встречался по дороге. Постарался я поменьше чуть бояться и спросил его — не видел ли невесту, мое сердце с кожей темного ореха? Говорят, дракон из льда ее похитил, где живут такие — верно, путь неблизкий? Мне дракон по-человечьи рассмеялся, мне сказал — ты ищешь то, чего не знаешь, ледяных драконов в мире не бывает, никогда таких и вовсе не рождалось, мы создания огня, тепла и света, и зачем бы нам сдалась твоя невеста? Я ушел, и долго странствовал по миру (десять лун и еще десять раз по десять), и однажды оказался в мире белых, там все с кожей цвета мела из карьера, там все слабы, тонки, хилы, невысоки: как народ такой вообще на свет родился? Я привык к ним, выжить с ними попытался, а куда деваться, хоть и неприятно. Как-то раз сидел я вечером в таверне (так-то люди цвета мела называют дом с едой и горькой выпивкой из фруктов), грея руки у горячего камина, грея губы о большую кружку сидра. И раздался вдруг веселый звон гитары, и увидел я… и даже не поверил, думал, вовсе сумасшедший сын гепарда. А потом протер глаза и вновь увидел: мое солнце, мое сердце, наку хари, танцевала бари гани — танец солнца под веселый, беззаботный звон гитары. Она пела, и плясала, и смеялась, я застыл тогда, не мог пошевелиться. И увел мою невесту из таверны менестрель с глазами светлыми, как лужи. А когда я смог ходить, я встал и вышел, из таверны шел я молча, шел и думал, думал, как убить вернее менестреля, это он околдовал мою невесту. Менестрель веселый, с кожей цвета мела — он, конечно, не дракон, да и не воин, я одной рукой ему свернул бы шею, чтоб чужих невест он больше не таскал бы. Так я думал, только вдруг кольнуло в спину, словно чей-то взгляд меня пронзил навылет, словно я — детеныш рыжей антилопы, что охотника с копьем вблизи почуял.
