тоном, чтобы быть учтивым, но не показаться назойливым. В кухне он бесшумно опустился на стул, уже не спрашивая. Разумным было и пройти именно на кухню: комната хозяина — это уже для друзей и близких знакомых, а на кухне естественным образом начнется возня с чаем-кофе, которая скроет неловкость разговора малознакомых. А от разговора отвертеться не получится — раз уж ты пустил гостя в дом. А как его было не пустить? Послать нахер дракона и закрыть у него перед носом дверь — на это не всякий отважится. Вот Леша и не отважился.
Он жадно изучал дракона. Сколько раз с того дня, когда Наташа сложила свои бесчисленные джинсы в сумку и уехала от него на машине сестры, он себе представлял, как вскрывает вот это самое драконье брюхо папиным ножом? И уводит напуганную, но восторженную Наташу из драконьего дома. Только за сегодняшний день — просто по привычке — два раза. А то и три. В реальности же… да нет, не то, чтобы Леша боялся. Просто это, знаете ли, как-то обезоруживает, когда к тебе приходит человек. Ну, то есть не человек, но вы поняли. Приходит, сидит, разговаривает. Не начнешь же ты его сразу ножом пырять. Нужен повод.
А дракон повода не давал.
Еще бы. Лешкин начальник ему сразу сказал: «Не связывайся с драконом». Примерно таким же тоном, каким старые опытные рок-музыканты говорят: «Дети, не принимайте наркотики». В общем, разумно. Не следует совать пальцы в розетку. Не стоит обещать того, что не можешь наверняка сделать. Не стоит переходить дорогу сильным мира сего. Фразы полезные, но унылые, как стакан кефира каждое утро.
— Не связывайся с драконом, — сказал начальник и помотал головой. На Лешку он посмотрел озабоченно, как будто у того была тяжелая форма гриппа. И возникало опасение не только того, что Лешка умрет, но и того, что успеет заразить начальника.
— Не связывайся, — повторил он. — Я тебе, как друг, советую. Не надо. Наталья ушла? А вспомни, я ведь еще когда говорил — извини, но сам видишь, — что такие, как она, с такими, как ты, недолго задерживаются. А конфликтовать с…
Он махнул рукой в воздухе, как бы нарисовав недоговоренное. И снова помотал головой.
— Это почему? — спросил Лешка. — Что он меня, съест?
— Не съест, — живо ответил начальник, но почему-то утвердительно кивнул. — Не съест. Но… ты знаешь, я тебя попрошу об этом пока не распространяться при остальных. Есть информация… Тебе я ее доверю. По-дружески. Так вот, говорят о том, что «Аскандис»… — он покрутил пальцем в воздухе, обозначая всю ту компанию, в которой они работали, — скоро войдет в более крупный холдинг. А холдингом этим владеют… В общем, есть некоторые определенные фигуры в списке акционеров. Так что… ты поразумней, ладно? Не вздумай идти ему морду бить. И учти, что он гражданин Евросоюза.
— Как? — поперхнулся Лешка.
— Вот так, — развел руками начальник. — Новости читать надо. И не только футбольные. В общем, поразумней, ладно? Нам еще с тобой работать, я надеюсь.
Последнюю фразу он произнес немного вопросительно, и Лешка рефлекторно кивнул в ответ.
— Ну вот и хорошо, — оживился босс. — Давай посмотрим на твой график, жрать уже охота, а по расписанию до обеда надо уложиться.
И они стали смотреть на график.
То была пятница, и вечером Лешка снова позвал нас с Колосовым. Вечером субботы мы отправились за добавкой. Путь до ближайшего магазина оказался удивительно длинным. А обратная дорога неожиданно запетляла и выбросила нас с Лешкой и Колосовым на газон, обрамленный пустыми серыми полосками асфальта. Машины, изредка проезжавшие мимо по своим делам, осуждающе светили на нас фарами и тут же отворачивались.
— Их надо запретить. То есть, убить. То есть, я не знаю… — Лешка выставил ладонь перед собой и сжал ее в кулак, задушив кого-то невидимого. — Что за херня, какая-то гадость пудрит мозги человеческой… человеческой!.. девушке. И она с ним… Это же противоестественно. Запрещено это… должно быть. Невероятно. Как она могла с ним это… Бр-р.
— Леша, дракон тут ни при чем. И ты это знаешь, — вдруг устало сказал Колосов. — Она могла уйти к любому другому влиятельному мужику.
— К какому любому другому? — покосился Леша. — Не ушла же она раньше. Появился дракон — раз, и к нему. Да он ее загипноэто… Запудрил.
— Мало ли в Москве обеспеченных и умных людей. Не у тебя одного есть член в штанах и деньги в кошельке. Уйди она от тебя к твоему боссу, например, ты бы не так же убивался?
Лешка отвернулся от Колосова и вопросительно посмотрел на меня.
— Ну… — неуверенно добавил я, — это женщины. Внешность для них не так важна, как… уверенность в мужчине. И завтрашнем дне. И стабильность, — я порадовался, что не сказал слово «деньги», но доходчиво его обозначил. — Вполне ожидаемый от женщины выбор.
— Да… блин! — Лешка раздраженно отмахнулся. — Это же Наташка! Наташка! Да я ее знал, как… как никого больше не знал. Она не могла вот так. Вот к нему.
— Зна-ал ты ее, — Колосов закрыл нос и рот белой салфеткой, чтобы высморкаться, и на секунду стал похож на хирурга. — А кто ее на неделю вытащил на дачу к родителям, где она со скуки чуть не померла с твоей рыбалкой?
— Да откуда я знал, что именно в эти дни ее б… ееб… Брайан Ферри в Москву приезжал?!
— Не знал, — кивнул Колосов. — А почему на прошлое восьмое марта она расплакалась и ушла из гостей после какого-то безобидного вопроса? Этого ты тоже не знал.
— И что? Ну так это женщины. Это у них бывает. Кто их знает, когда они заплачут. Или рассмеются. Или еще что-нибудь задвинут.
— Это ты не знаешь. А мы тебе только что объяснили, что именно женщин интересует в этом аспекте. Только вот этот щепетильный, — он указал на меня пальцем, — не называет деньги деньгами. Можно подумать, до появления драконов женщины не уходили от неудачников. Вообще, некоторых послушать — во всем драконы виноваты. Девушка ушла — конечно, к дракону, а не от тебя. Климат меняется — драконы озоновых дыр наделали. Война в Греции — драконья лапа в политике. Удивительно, на кого все валили до 2025-го года? Кеннеди тоже драконы убили?
— А вот не факт, что не они!
— Все, хватит! — Колосов встал и отряхнул штаны. — Пошли по домам…
Я поднялся вслед за ним. Лешка пробормотал «подождите» и принялся неловким манером подниматься на корточки, запутываясь в собственных руках и ногах.
— Уложим Лешку, потом такси вызовем. Сперва к тебе, потом ко мне, — сказал Колосов. И я кивнул.
— А драконы не ездят на такси, — подал снизу голос Лешка. — Они сворачиваются в клубок и катятся.
Он захихикал.
— Катятся такие, без запретов и следов, об асфальт стирая шины. Как стаи металлических ежиков.
Лешка упал на газон и заржал, хватая траву руками, выдирая пучки, посыпая травинками свою белую майку. Потом заплакал.
— Я убью его. Прирежу нахер. Что это за херня? Что это за херня, а? Ну не должно же. Вскрою, мля, как консервную банку. И хер его отрежу поганый, и в пасть затолкаю. И череп раскрою, и душу его розовую оттуда вытащу. И раздавлю…
Мы дотащили его домой и вызвали такси. Приехал белый «форд» с усталым водителем. И пока мы с Колосовым мчались до моего дома по светящейся чужим, фонарным светом серости московского асфальта, мы не обсуждали услышанное. Потому что оба знали, что за этими Лешкиными криками стоит злость. А если ты движешься от любви, то от злости до равнодушия уже один шаг. Значит, все уже налаживается.
Но мы ошиблись.
Лешка позвонил мне в воскресенье. Поздоровался пьяным голосом и замолчал. Даже слышать его отдающее перегаром сопение было противно. А потом он сказал:
