— Да мы собрались в командировку, в гражданскую школу летчиков.
До Алма-Аты добирались поездом. Команда подобралась солидная. Когда устроились в вагоне и переоделись в спортивную форму, сама собой созрела идея: для любознательных это футболисты, едут в Алма-Ату на тренировочные сборы. Настроение у всех было приподнятое. Много пели, шутили, рассказывали веселые байки.
Из Алма-Аты добровольцы на транспортных самолетах вылетели до Ланьчжоу, а оттуда через Сиань и Ханькоу до базы в районе Наньчана. Почти все время летчики не отрывались от иллюминаторов. Их интересовала не просто чужая страна, не просто экзотическая Великая Китайская стена, о которой они знали еще со школьной парты, они вглядывались в землю, над которой предстоит летать. Пейзаж был в основном однообразный и скучный.
В Наньчане группу встретил командир истребительных эскадрилий Алексей Сергеевич Благовещенский. О нем ходили легенды. Благовещенский поражал удивительным хладнокровием, выдержкой, виртуозной техникой пилотирования и меткостью огня. К этому времени уже имел на счету несколько сбитых самураев.
К прилету пополнения наши авиаторы подготовили хороший подарок. В начале февраля разбомбили в пух и прах базу японцев близ Ханчжоу, уничтожив там более тридцати самолетов и склады с военным снаряжением. А в День Красной Армии разгромили военную базу на острове Тайвань. При налете было уничтожено 40 самолетов на аэродроме, разрушены ангары и портовые сооружения, потоплено и повреждено несколько кораблей. Сгорел трехгодичный запас горючего. Наши не потеряли ни одного самолета.
После таких ударов японские самолеты долго не появлялись в небе Китая. Это дало возможность прибывшим добровольцам спокойно «облетаться» в новых условиях, перенять опыт тех, кто уже знал тактические приемы самураев. А он давался дорогой ценой. Уже при первой посадке в Китае погиб командир эскадрильи, замечательный летчик Курдюмов. Воздух на горных аэродромах Китая оказался более разряженным, и пробежка самолета при посадке была значительно длиннее. Не учтя этого, комэск перевернулся с самолетом за кромкой аэродрома и погиб.
Необходимо было время для адаптации летчиков: не хватало кислорода. Через неделю многих запокачивало.
Хотя прилетели сюда не новички в летном деле, но и им требовалось многому научиться. Надо было знать и повадки самураев, тактику ведения ими воздушных боев. Японские самолеты к тому времени были уже оснащены радиосвязью. Это давало большое преимущество в управлении боем. Самураи не любили затяжных сражений. Если с первого наскока им не удавалось добиться успеха, они удирали на свою территорию, чтобы спастись самим и заманить наших летчиков под огонь зенитных батарей.
Зато японцев можно было легко перехватить в воздухе. При полетах наземными ориентирами становились реки, крупные дороги, вдоль которых держали направление их авиационные группы. Чтобы истребители могли залетать далеко и сопровождать бомбовозы до цели, на И-96 японцы часто устанавливали подвесные баки с горючим. Со всем этим и другими тонкостями японцев новичков хорошо познакомили, но главное — предоставили возможность облетаться, ознакомиться с местностью.
Больше месяца не было серьезных воздушных боев. Кое-кто совсем загрустил. Когда у человека много свободного времени и он находится далеко от родных и друзей, тоска начинает разъедать душу.
В конце марта прибыло еще пополнение — свыше тридцати истребителей. Группу возглавлял Георгий Нефедович Захаров, повоевавший уже в Испании. Вместе с группой прилетела и долгожданная почта. Письма от родных и близких были самым дорогим подарком для каждого. Настроение у летчиков приподнялось. Захаров привез отснятые фотопулеметом кадры воздушных боев летчиков-испанцев. Все смотрели их в кинозале с большим интересом и пользой.
И вот первый бой. Новички его ждали, но синий флаг затрепетал на мачте все-таки неожиданно. Летчики бегом занимали места в строю.
— Крупный отряд неприятельских бомбардировщиков в сопровождении истребителей перелетел линию фронта и идет в направлении нашего аэродрома. Будут здесь минут через 40! — объявил Благовещенский и, оперативно поставив перед каждым звеном задачу, скомандовал: — По самолетам!
Григорий Кравченко многие годы готовил себя к этому дню. Но почему по спине бегут мурашки? Почему нет обычной легкости в руках? Во рту сухость.
Он увидел японцев. Они шли клином. Нагло шли. Бомбардировщики и без прикрытия?! Истребителей не видно ни сверху, ни с флангов.
Но что это? Стройный клин начал вдруг разламываться.
Первое звено наших истребителей свалилось сверху и ударило по головному бомбардировщику. Он, завалившись на крыло, головней понесся к земле. Следом за ним уже чертил черную дымную линию еще один самолет врага. Бомбардировщики рассыпались и, сбрасывая куда попало свой смертоносный груз, удирали на полных скоростях.
Григорий помчался вдогонку вражеской машине. Дрожь прошла. Он действовал, как на учениях. Его курносый И-16 мчался стрелой. В тубусе прицела виден хвост, крылья удирающего бомбардировщика. Они увеличиваются, наплывают сплошным пятном. Кравченко нажимает гашетки и видит, как огненная струя трассирующих пуль шьет по хвосту, бежит к бензобаку. Окутанный огнем и дымом самолет рушится на глазах.
— Готов! — кричит, ликуя, Григорий. Но вдруг вспоминаются наставления Георгия Захарова: «Собьешь самурая — не засматривайся, как он валится к земле. Зевнешь, и сам окажешься в прицеле у японца».
Осмотрел горизонт. Далеко серебрится бомбовоз.
Дал полный газ. Нервы на пределе. Кажется, можно бить.
Кравченко жмет гашетку, а самолет продолжает лететь.
— Не спеши, Гриша, спокойнее. Не злись и не будь мазилой. Осмотрись.
Покрутил головой — никого. А японец — вот он. Теперь не уйдешь!
Бомбовоз, резко клюнув, падает вниз.
Но что это? Кравченко слышит, как сзади, за кабиной, по самолету стучат градины: тук-тук-тук. В тот же миг тускнеют стекла очков. Ничего не видно. Синева застилает и ест глаза. Лицо словно обожгло. Еще не поняв, что произошло, Кравченко увидел японский истребитель. Он резко взял ручку на себя, взмыл вверх и бросился на японца в атаку.
— Неужели не одолею? Неужели погибну в первом же бою? Нет, только вместе с тобой, самурай проклятый! Вместе с тобой!
А японец ринулся вниз и, прижимаясь к земле, бросился удирать восвояси.
Перед глазами вновь мелькнул самолет. Кравченко сбросил очки. На борту «ласточки» «девятка». Свой! Из груди вырвался вздох облегчения. Да это же Антон Губенко. Спасибо, дружище!
Из пробитых баков хлещет бензин и масло. Японец удрал, Антон тоже его не преследует. Показал на пулеметы: мол пустые. Руками дает совет идти на посадку и садиться на «пузо». Кравченко согласно кивает. Он уже и сам думал об этом. Его самолет несется над рисовым полем, плавно коснулся земли, разбрызгивая грязь, заскользил и остановился.
Антон еще сделал несколько кругов. Григорий помахал ему шлемом.
Губенко качнул крыльями, сделал круг и скрылся из виду. А Григорий Кравченко переживал состояние беспредельной радости, хотя у него кружилась голова — при посадке он ударился лбом о прицел, но в горячке не ощутил боли. Первый бой состоялся. И он победил!
А вокруг уже сбегались к месту посадки китайцы. Они вначале посчитали, что это японец сбит. Но, увидев широкую улыбку пилота и шелковый мандат добровольца, заулыбались и старались наперебой оказать услугу. Они проводили летчика к телефону.
Оставив у самолета охрану из крестьян, Кравченко отбыл в Наньчан. Пришлось ехать на поезде почти сутки. Только к вечеру 30 апреля он прибыл в Наньчан, явился в часть и… попал на вечер в честь Первого мая. Товарищи наперебой рассказывали подробности сражения. В этом бою было уничтожено 12 бомбардировщиков и 9 истребителей противника.
Воздушные бои стали частыми. Добровольцы успешно срывали попытки японцев нанести бомбовые удары по военным базам и промышленным объектам Китая.
