торопись, имей самообладание, замри на прицеле. Стрельба — последний аккорд атаки, так выполни его с блеском!
Вскоре Григорий Пантелеевич уже командовал отрядом. И вновь на мачте синий флаг. Обнаружены японские самолеты. Встретили их в воздухе. Завязался бой. Японцы потеряли в нем почти половину своих машин. Три из них сбил Кравченко, но не уберегся и сам. Три японских летчика обрушились на него, подожгли самолет. Кравченко выбросился из кабины. Внизу озеро, левее горы. Регулируя стропами, спустился на воду. Озеро оказалось неглубоким, вода доходила до груди. Он почувствовал, что подвернул ногу в ступне. К Григорию подплыл пожилой китаец, стал угрожающе махать шестом, приняв летчика за японца, но, увидев, что это русский, посадил Кравченко в лодку. На берегу их встретила толпа рыбаков.
— Джапан, джапан! — кричали они и со злобой смотрели на летчика.
— Какой джапан, русский я, — и показал им шелковый кусок с красными печатями. Подействовало. Оказалось, что Кравченко не может идти — острая боль в голеностопном суставе. Старик китаец ощупал ногу и неожиданно сильно дернул ее. Стало легче.
Рыбаки помогли высушить одежду, напоили чаем. Поселок, где был телефон, находился в 20 километрах от озера. Хотя боль в ноге постепенно утихала, но Кравченко идти не мог. Рыбаки нашли старый паланкин и на нем донесли летчика до поселка, откуда Григорий Пантелеевич позвонил в штаб.
Вскоре на машине приехал комиссар Рытов. Он разыскал Григория в рыбацкой хижине. Кравченко сидел на циновке и что-то жестами объяснял собравшимся китайцам. Разговор был дружеский, настроение у всех отличное.
Жители поселка вышли проводить летчиков, низко кланялись в знак уважения, жали руку. «Ка-чен- ко, рус. Хау! Хын хау!» — (Кравченко, русский. Хорошо! Очень хорошо!) — говорили они.
Уже в машине Рытов сказал:
— Ну и мастер ты, Григорий Пантелеевич, сходиться с людьми. Тебе бы политработником быть!
— Могу и политработником. Только мне и летчиком неплохо! — рассмеялся Григорий.
В Ухани началась подготовка к эвакуации. Бомбежки участились, бои шли почти каждый день.
Стояла ранняя осень. «Ласточки» кружились на высоте 6000 метров, охраняя аэродром. Командование получило сведения, что японцы задумали новый налет. На аэродроме все настороженно ждали.
Вдруг Кравченко заметил, как от пышного облака отделились блестящие точки. Бомбардировщики! На полной скорости, заходя им в тыл, Григорий Пантелеевич повел отряд в атаку.
Бомбардировщики шли к аэродрому. Заметив «ласточек», японцы открыли огонь из кормовых пулеметов. Отряд не отвечал, пока не приблизился. Затем истребители разом обрушили огневой шквал на крайний левый самолет. Он вспыхнул и рухнул на землю. Однако остальные бомбардировщики по-прежнему шли к цели. Они летели плотным строем. Впереди флагман, в его охране два самолета. Чуть поодаль, слева, еще два, справа — три. Неожиданно для всех Кравченко свечой взвился вверх и появился над флагманом. Потом ринулся вниз, вверх и «пристроился» к хвосту самурая. Все увидели: летит в строю японцев «ласточка». Стрельба японцев прекратилась. Иначе неминуемо поразишь своего флагмана.
Никогда еще не случалось в воздухе подобного! Кравченко, не теряя времени, точно рассчитал прицел и открыл огонь из пулеметов. Громадный корабль закачался. Пламя скользнуло по металлу, взорвались бензобаки. Полыхающий самолет полетел к земле. Кравченко топором пошел вниз, потом взвился ввысь, пристроился к своим и вместе с остальными истребителями открыл огонь по японцам. Сбили еще два самолета, остальные рассеялись.
Это был последний бой Кравченко в небе Китая.
Эскадрильи Благовещенского и Полынина перебазировались в Ичан. Сюда на базу прибыли новые группы советских летчиков-добровольцев, чтобы сменить повоевавших уже товарищей.
Григорий Пантелеевич прилетел в Москву в конце сентября. В сером штатском костюме вошел в длинный полутемный коридор, остановился.
— Вы кого тут шукаете, чиловик? — заглянула в дверь со двора Мария Михайловна.
— Кравченко Григорий Пантелеевич здесь живет?
— Туточки. Тилко его дома нема.
И тут же всплеснула руками, бросилась сыну на шею.
— Гришатка! Ридный ты мий!
Сколько было радости в семье: Гриша вернулся!
Вечером пришли товарищи, потом пожаловал Борис Бородай, с которым Григорий вместе воевал в Китае. Родители рассказывали о домашних новостях, о родных и знакомых; Бородай — о боях в далеких краях, и, разумеется, героем его рассказов был Григорий Пантелеевич: он одержал в небе Китая более десяти побед, дважды выбрасывался на парашюте из горящей машины…
Вскоре, в ноябре 1938 года, родителям пришлось переживать еще две радостные вести: Указом Президиума Верховного Совета СССР от 14 ноября 1938 года Гриша награжден орденом боевого Красного Знамени, а приказом наркома обороны ему было присвоено внеочередное воинское звание — майор.
Летчик-испытатель
После возвращения из Китая Григорий Кравченко, получил назначение в научно-исследовательский институт Военно-Воздушных Сил Красной Армии, в подразделение Петра Михайловича Стефановского. Здесь уже служили его бывший командир Алексей Благовещенский и широко известные летчики- испытатели Степан Супрун и Виктор Рахов.
О Супруне еще в Китае Кравченко много слышал от своего друга, Антона Губенко, когда-то испытывавшего самолеты вместе со Степаном. Еще в 1936 году друзья-испытатели боевых машин были удостоены орденов Ленина.
Виктор Рахов — ученик Кравченко по Качинской школе, но теперь о нем, как о выдающемся испытателе, говорили прославленные асы, как Чкалов, Стефановский, Серов. Виктор уже принимал участие в нескольких парадных пятерках над Красной площадью. А это доверие оказывалось лучшим из лучших.
Испытанные когда-то Чкаловым, Супруном и Губенко истребители И-16 хорошо зарекомендовали себя в боях в Испании и Китае. Сергей Иванович Грицевец на И-16 за три месяца боев в испанском небе сбил 31 фашистский самолет. А однажды за боевой вылет Грицевец уничтожил семь фашистских самолетов. Это было неслыханно! Одна из английских газет, комментируя этот факт, писала, что летчик Сергей Грицевец — человек исключительной храбрости и военного мастерства. Всячески расхваливали и самолет, на котором летал отважный ас.
Истребитель И-16, действительно, был по тем временам хорошей машиной… Но в конце 1938 года в испанском небе немцы опробовали в бою новые машины, модернизированные «мессершмитты» и «юнкерсы». Если в начале войны «мессершмитт» имел мотор мощностью в 610 лошадиных сил, а скорость не превышала 470 километров в час, то теперь на нем был установлен мотор 1100 лошадиных сил, а скорость возросла до 570 километров. Вместо пулемета была установлена скорострельная пушка калибра 20 миллиметров, что значительно увеличило его огневую мощь. Теперь наши истребители И-16 и И-15 по летным и боевым данным уже значительно отставали от модернизированного «мессершмитта». Фронтовые бомбардировщики «СБ» также не выдерживали сравнения с немецким пикирующим бомбардировщиком Ю- 88.
И как бы ни был велик героизм летчиков, защищавших республиканскую Испанию, они не могли противостоять франкистам, вооруженным новой немецкой техникой.
После нашумевших рекордов это было неприятной, на первый взгляд, даже необъяснимой неожиданностью. А дело в том, что немцы с лихорадочной быстротой учли уроки поражений в небе
