сегодня блестяще доказали».
— И что же Хейниш?
— Вот это и удивляет: смолчал! Словно язык проглотил… Только побагровел от ярости. Но смолчал!
«Значит, поездка к Охотничьему замку не состоится. Пароль отныне недействителен… Я потеряла связь! Ну все время не везет… Что же я сейчас могу, когда вот — вот настанут роды?.. Вилли помянул «репатрианта»: узнал, выследил, выдал… Не видел ли и меня на встрече с Астафьевым? Как знать? Хотя я ничего подозрительного не заметила… И он не заметил, раз подошел… Но осторожность не помешает… К тому же «репатриант» может еще кого?то опознать и выдать. Если не меня, то других… А возмездие этот гад ползучий давно заслужил!»
— Кто выдал Астафьева?
Вилли Майер с удивлением заметил, что глаза Кристины стали вдруг сухими и суровыми.
— Как его зовут? — переспросил. — Хорст Гейлиген.
— Кто он по специальности?
— Специальность… Агент гестапо!
Ах, даже так… Вилли, я бы не хотела, чтобы он долго жил.
— Понимаю!..
Майер встревоженно взглянул на Кристину.
— Вам угрожает опасность?
Возможно, — хмуро произнесла Кристина. — Но с одной поправкой: если и угрожает, то нам обоим.
Трудно! Берлин — не прифронтовая полоса.
Вероятно припомнил, как «убрал» следователя Кеслера, когда тот напал на след.
Это приказ, Вилли! Я не прошу — я приказываю.
Глава девятая.
ОХОТА НА ЗВЕРЯ, ИМЕЮЩЕГО «НЮХ»
«Крафт дурх фройде»? — вместо приветствия воскликнул Вилли Майер.
Хорст Гейлиген в спортивном костюме бегал по бывшему школьному двору. Он сделал уже несколько кругов, явно не имея намерения поразить мир рекордами. С готовностью остановился возле окошка машины из СД.
Какие там у меня радости, — махнул рукой, — где они у меня?
«Совсем не запыхался», — отметил Вилли, оглядывая упругую фигуру гестаповца.
Почему же так мрачно? Весна, голубое небо, ясное солнышко…
— И бомбы с неба! — добавил гестаповец. — В этой войне лучшая погода — облачная. Существенно?
— Гм, в этом смысле вы совершенно правы. С вами трудно не согласиться.
— Еще бы!
— Я тоже отдаю предпочтение атмосферным осадкам в виде дождя. Гром воистину небесная музыка по сравнению со взрывами фугасок.
— Существенно! — вставил Гейлиген свое излюбленное словечко.
Майер вышел из машины, вынул из кармана портсигар.
— Угощайтесь…
— Не курю.
— Каждый раз забываю… Не курите, не употребляете алкогольных напитков, питаетесь исключительно растительной пищей…
— Мой пример — великий фюрер. Существенно?
— Да, — вынужден был согласиться Майер. — И женщин сторонитесь?
— Ну почему же! Женщина — очень специфичный, но важный компонент в системе оздоровительных мероприятий.
— И только?
— Конечно.
— Вы, вероятно, не женаты?
— Как и наш любимый фюрер!
— У фюрера — Ева Браун. А у вас?
— Ничего стабильного — жизнь швыряет во все стороны. Но вы, господин Майер, совершенно правы: любимый фюрер достоин подражания во всем. Существенно!
— Вам угрожает большая опасность, господин Гейлиген.
— Не понимаю. Объясните.
— Вы мыслите, сравниваете, обобщаете. И этим нарушаете главное положение «фюрер — принципа» СС, обязательное для каждого лояльного немца.
— Это какое же?
— «Фюрер думает за всех нас…» А вы позволяете себе немалые умственные усилия!
Все это было сказано с такой двусмысленной полуулыбкой, что оба дружно захохотали.
— Веселый вы человек, господин гауптштурмфюрер, — признал Гейлиген. — С вами приятно общаться. Мозг тоже требует тренировок — интеллектуальных. Существенно?
— Неужели я для вас всего лишь объект для тренировок?
— Буду искренним: в какой?то мере это соответствует истине. Вы знаете, я начал к вам привыкать. Между нами явно возникают флюиды эмоционально — психической совместимости.
«Гм, он начал привыкать…»
Действительно, такие утренние встречи случались не впервые. А если точнее — то со следующего дня после того, как Вилли Майер узнал, что Хорст Гейлиген увлекается бегом на свежем воздухе. Ежедневно. Пунктуально. В утренние и вечерние часы. Утром — в точно определенное время, вечером — в зависимости от служебных обстоятельств. Но бегает. Обязательно. Иногда даже в полночь.
Хорст Гейлиген тренировался на спортивном школь ном дворе несуществующей школы. В нее угодила тя желая английская бомба. Англичане и американцы аккуратно и последовательно бомбили кварталы города с гражданским населением. Ныне территория школы была заброшена, поросла молодым бурьяном, в котором гестаповец вытоптал беговую дорожку.
Майер начал ездить на службу этим путем, выходя из дома на час раньше, чем обычно это делал. Он «примеривался» к выполнению приказа Кристины Бер гер.
Первый разговор между ними происходил в раз влекательном стиле с медицинским уклоном:
— От кого убегаете, господин?..
— У Гейлигена есть имя! Разве забыли?
— Теперь вспомнил.
— А убегаю от старости и болезней!
— Но у вас вид античного атлета! Какая же старость? Какие болезни? Где они?
— Позади! Где?то плетутся… Я далеко убежал от них. Мне, господин гауптштурмфюрер, уже за пятьдесят…
— Ого! Никогда не дал бы вам столько.
— Вот так?то! Существенно!
В другой раз разговор вышел предметнее.
Майер спросил:
— Почему вы бегаете в одиночестве? В компании веселей.
Гейлиген ответил:
— Это у меня профессиональное — я предпочитаю обезлюденный простор.
— Принимали участие в «особых акциях»?
