некоторых аэродромах были случаи, когда партизаны к самолетам лепили мины? И на что только рассчитывают эти русские фанатики? Тебе не кажется, Адольф, что скоро они станут класть мины нам в карманы?
Шеер молча разглядывал самолет, который должен был решить его судьбу. Это была двухмоторная крепость с большим размахом крыльев, с хорошим вооружением. Напоминал он бомбардировщика. Но где же его бомбовые люки?
— Завидую тебе, Адольф, — между тем неутомимо разглагольствовал бравый Густав. — Ты такой выдержанный и одновременно безрассудный. Тебя же никакой дьявол не выводит из себя. И тогда, на вечеринке, ты был излишне терпелив. Сто чертей! А потом спокойно набил рожу нахалу…
Шеер усмехнулся:
— Вот таким ты мне нравишься, Густав.
— Каким это?
— Когда шутишь.
— А что, мой веселый характер всем нравится!
— Вот что, Густав, я, известно, не авиатор, но как корреспондент, надеюсь, имею право поинтересоваться… Мне кажется, этот самолет — бомбардировщик, но…
— Абсолютно точно, Адольф! Но этот замечательный самолет имеет другое назначение. Вместо бомбо- люков оборудован отличный салон для транспортировки высших чинов. Удобно, не так ли? Поэтому меня и штурмуют местные князья.
«Черт возьми, — подумал Шеер, — а что, если в этом салончике мне наденут наручники — и прямехонько «нах Берлин»?..»
— Этот же самолет, — продолжал майор, — используется и для аэрофотосъемки: он оснащен чувствительным фотооборудованием.
— А «фокке — вульфы»? — спросил Шеер. — Я полагал, что только наши славные «фоки» используются для воздушной разведки.
— Это так, если они есть, — ответил майор, — Но позавчера русские последний сбили. Новых еще не получили. Вот и выручает нас этот внушительный «господин по спецзаказу»… Ну, Адольф, — Густав взглянул на часы, — пора! Через полчаса увидимся. Жду тебя здесь, словно любимую прелестницу! Будь здоров!
Автомашина, перечеркнувшая полосой пыли степь, приближалась к аэродрому. Сейчас Шеер не колебался: уже было видно — машина абвера.
Он шепотом предупредил Лютке:
— Попробуем… На нашей стороне… При самой малой возможности, когда произойдет воздушный бой или же попадем под огонь зениток… Твоя задача — уничтожить стрелка — радиста. Следи за мной… Возврата нет!
Через несколько минут аэрофоторазведчик набрал высоту. За ним черными торпедами хищно метнулись два «мессера». Шеер сидел на месте штурмана, рядом с Петерсоном, пытливо рассматривая многочисленные дрожащие стрелки приборов. Но рассматривал напрасно. Понимал, все равно не разберется, что к чему. Как среагирует Петерсон на угрозу оружием? Искоса взглянул на него. Спокойное, сосредоточенное, удлиненное лицо. Шлем с наушниками укрывает лоб, щеки, челюсти, подбородок. Только длинный нос решительно выдавался вперед. Лютке устроился в салоне, возле иллюминатора, так, чтобы удобно было вести киносъемку и одновременно держать в поле зрения стрелка- радиста.
— Господин Петерсон, прошу связать меня с офицерами, которых рекомендовал майор Готтфрид.
— О, отличные парни! Одну минуту…
И правда, вскоре в наушниках прозвучало:
— Я Гюде!
— Я Зур!
— Я Шеер! Почему не вижу ваших самолетов?
— Сопровождаем по бокам, немного сверху и сзади.
— Ясно! Господин Гюде, вы давно воюете на Восточном фронте?
— С двадцать второго июня сорок первого года.
— Ого! С первого дня войны?
— Так точно.
— И сколько вы лично провели воздушных боев?
— Около сорока.
— Какие результаты?
— Двадцать сбил я, трижды сбивали меня…
— А вы, Зур, давно здесь?
— С месяц. До этого бил французов и британцев в Африке.
— Имеете награды?
— Рыцарский крест и благодарность лично от фюрера.
— Почему вас перевели на Северный Кавказ?
— Спецподготовка к боям в горных условиях. Кроме того, до войны дважды побывал здесь как турист. Знаю визуально, где и что…
— Спасибо за интервью! Пока что заканчиваю разговор.
Петерсон щелкнул тумблером.
— Трепачи, — пробурчал он, — Я начал войну на Восточном фронте намного раньше…
— Каким образом? — заинтересовался Шеер.
— Я имел честь служить в авиационном спецсоеди- нении полковника Ровеля, — охотно ответил Петерсон. — Оно подразделялось на три отряда. Летать над Россией и фотографировать с большой высоты пограничную полосу, военные и промышленно — транспортные объекты мы начали еще в октябре сорокового года.
— Много летали?
— Тогда это было совершенно секретно, болтовня о мире, пакт о ненападении… А мы летали! Первый отряд базировался среди озер Восточной Пруссии. Вел разведку белорусского района. Имел машины «Хейн- кель-111» со специальными высотными моторами. Второй отряд вел съемки с базы Инстербург и действовал над всем Прибалтландом до самого озера Ильмень. В отряде были прекрасные самолеты «ДО- 215» и «Б-2»…
— А вы лично в каком отряде были?
— В третьем. Вели фотосъемки Черноморского побережья. Базировались в Бухаресте. В этом смысле нам больше всех повезло… Между прочим, я здесь летал еще тогда, когда Зур только ходил по туристическим тропам.
Вдалеке над горным хребтом неожиданно возник слепящий гигант, почти такой же могучий, как Эльбрус.
— Казбек! — указал Петерсон.
Под самолетом, укрытые лесистыми ущельями, двигались горными дорогами войска. И все в одном направлении — на восток, где пылали Гизель и Май- рамадаг.
— Можно немного ниже? Сделаем несколько снимков.
Петерсон взглянул на приборы.
— Высота для съемок достаточная, — сказал. Потом сдвинул один рычаг, второй, нажал кнопку и объявил: — Все — съемка сделана! Хотите? Переведу съемку на автоматику.
— Буду искренне благодарен! Такие великолепные пейзажи! Для моей книги — это буквально клад. Немецкие войска на дорогах Кавказа, среди горного хаоса и ледников…
— Смотрите вперед, господин Шеер… Владикавказ!
— Можно ли сфотографировать?
— Одну минуту… Готово! Будете иметь линию фронта словно на ладони… Но странно…
— Что именно?
— Сегодня не видно в воздухе русских. В последние дни они очень беспокоили — появляются новые
