самолеты.
— Где базируются?
— Если бы знать!
— Я — «Седьмой». Я — «Седьмой»! С юга — самолеты русских! — послышалось в наушниках.
— А, наклйкал?таки на наши головы, дьявол бы их взял! — выругался Петерсон.
В наушниках снова тревожно зазвучало:
— Внимание! В воздухе «танки»!
— Какие «танки»? Почему «танки»? — удивился Шеер.
— Новый самолет русских — «Илюшин». Мы называем их «воздушными танками». Страшная машина! Штурмовик с пушками! Представляете?
— В небе «МИГи»!
— Ну, держитесь, господин литератор, сейчас будет пекло!
Действительно, все закружилось в карусели. Горы неожиданно повисли над головой всей своей грозной громадой. Небо вращалось синеватой воронкой под ногами. Самолет швыряло в круговерть, где небо и земля сменялись в стремительном калейдоскопе. Шеер с непривычки ни за чем не мог уследить в этом воздушном безумии и только слышал резкие, возбужденные голоса, врывавшиеся в наушники на немецком и русском языках:
— Сзади русские! «Пятый», сзади русские!..
— Вижу!
— «Двадцатый», набери высоту, впереди справа «МИГ»…
И вдруг в наушники ворвался родной русский голос:
— На тебе, гад!..
— «Пятый»! Огонь на фюзеляже! Тяни до линии фронта!
— Добей гада, Ванюша, добей! — снова родной голос. — Атакуй фоторазведчика!..
Самолет резко качнуло. Петерсон впился глазами в приборы. Качнул штурвал — слушается.
— Петерсон, ты горишь! Тяни! Прикроем!..
— Я — Гюде! Петерсон, тяни!
— Черт бы их побрал! — выругался Петерсон, — Скорость падает!..
«Время настало!» — решил Шеер, открыл дверцу в салон и взглянул на Лютке.
Через несколько секунд что?то дико затрещало в наушниках и вдруг все объяла тишина: Лютке сделал свое дело — обезвредил стрелка — радиста и вывел из строя рацию.
— Этого не хватало! — озлился Петерсон, который из?за грохота моторов ничего не слышал. Из?под капота машины мелькнули быстрые огненные языки. В кабину проник дым. Стиснув губы, Петерсон закаменел за штурвалом и упрямо, ровно, будто по ниточке, тянул самолет к своим, к линии фронта, который уже недалеко вспыхивал взрывными всплесками.
Шеер освободился от пристежных ремней.
— Будем прыгать?
— Вы что, с ума сошл!^? — закричал пилот, — Под нами — русские! Сдохну, но дотяну до своих!..
Шеер выхватил пистолет.
— Садись! — приказал Петерсону, — Садись, иначе пристрелю!
— Не дури! — изумленно уставился на него тот. — До наших недалеко! Там будем прыгать!
— Садись, говорю! Считаю до трех!
Петерсон передвинул рычаги управления. Самолет сделал разворот через левое крыло. Шеер поглядел туда, где находился Лютке: тот торопливо вынимал кассету из фотокамеры самолета. Воспользовавшись этим, Петерсон переключил управление на автопилота и отстегнул ремни. Молниеносным ударом полоснул Шеера ребром ладони по глазам. Вторым ударом сбил его на приборную доску, и гауптман тяжело осел, потеряв сознание. Карабин парашюта зацепился за приборную доску, и в кабине рывком вывалился белый шелк. Петерсон кинулся к неподвижному Шееру, чтобы овладеть пистолетом, но не успел: Лютке выстрелил ему в спину.
— Константин Васильевич! — закричал он. — Товарищ капитан!
Ответа не было.
Сорокин оглянулся на убитого Петерсона: по его парашюту гулял огонь…
Он действовал быстро и решительно — знал: каждая секунда дорога. Освободил капитана от его уже бесполезного парашюта, надел на него свой, привязал к ремням и пасам кассеты, фото- и киноаппараты с заснятыми пленками. Прицепил фал к скобе парашюта и вытолкнул беспамятного Калину из самолета. Видел: парашют раскрылся.
Задыхаясь в ядовитом дыме, он кинулся к парашюту стрелка — радиста, но было уже поздно: пылающим факелом самолет упал на скалы и взорвался, разбросав по склонам огненные обломки.
* * *
…Хейниш орал в трубку:
— Алло! Майор Готтфрид? Я Хейниш! До меня дошло страшное известие… Это правда?
Голос майора слышался глухо:
— Кроме фоторазведчика, на базу не вернулся один «мессер». Погиб Зигфрид Гюде… Воевал с первого дня! Лучший мой ас!..
— Я вас спрашиваю об Адольфе Шеере! Он живой?
— Кто?то выпрыгнул. Один из четырех, что были на борту…
— Кто это был?
— Неизвестно, но это не имеет значения.
— Что вы мелете?
— Его расстреляли русские в воздухе. Приземлился труп.
— Ну, майор, я вам не завидую…
— Я тоже очень сожалею…
— Вы еще сильней пожалеете!
— Не думаю, — спокойно возразил Готтфрид.
— Вы наивный человек, майор, — процедил Хейниш. — Полагаете, будете иметь дело со мной? Да вас за Шеера будут распинать в самом Берлине! Уразумели?
— А мне что? Я выполнял приказ.
— Какой еще приказ?
— Рейхсминистра пропаганды и ОКВ! Я не соглашался на полет, но Шеер настоял и вручил мне свое официальное предписание. При этом присутствовал ваш адъютант Майер.
— Так оно у вас?
— Еще бы! Я себе не враг…
— Это меняет дело, майор… Где его машина?
— Здесь, под охраной.
— Хорошо! Сейчас я пришлю к вам Вилли. Будете иметь дело только с ним. Поняли?
— Ясно, господин оберштурмбанфюрер. Только Майер, и больше никто!
— Вы меня правильно поняли, майор…
Оберштурмбанфюрер поднялся и сам открыл двери в приемную.
— Вилли! — позвал. — Немедленно езжайте на аэродром и пригоните машину Шеера. Осмотрите ее тщательно. В канцелярию Геббельса приготовьте шифрограмму приблизительно такого содержания: «Специальный военный корреспондент гауптман Адольф Шеер погиб во время аэросъемок в районе Владикавказа. Самолет, на котором находился Шеер, в неравном бою был подбит, вследствие чего загорелся и взорвался в горах». Поговорите с летчиком, который был в бою, узнайте подробности и составьте детальный отчет. И чтоб соответственно! Как про героя!
— Слушаюсь, господин оберштурмбанфюрер!
Вечером фрейлейн Бергер, печальная и сразу осунувшаяся, тихо спросила Майера, глядя куда?то в сторону:
— Вилли, скажите правду… Он…
