— А ну-ка быстро, — прикрикнул Полоз, — или я сейчас встану и поддам.
— Не, не вставай, не надо, — Есеня спрятал руки за спину.
— Послушай, Балуй… Я тут валяюсь целыми днями и жир наращиваю, а ты в порту горбатишься. У тебя ж глаза ввалились, как у задохлика чахоточного, — Полоз вздохнул, а потом рявкнул, — быстро ешь!
Есеня не смог удержаться, да и кричать Полозу было больно.
— Еще раз в городе пообедаешь — вздую, понял? — сказал он, глядя, как Есеня набросился на еду, — ты же сказал, что десять медяков в день тратишь на метрические книги? Что, соврал?
— Я откладываю. На дорогу, — прочавкал Есеня с набитым ртом — было такое, соврал. Зачем Полоза расстраивать?
— Нечего откладывать. Ешь нормально, там разберемся.
Есеня кивнул. Теперь у него был только один выход — смотреть книги быстрей, чтобы от золотого хоть что-нибудь осталось.
Полоз начал ходить, когда Есеня дошел до невольников. Ни одного Харалуга в Урдии не родилось, и ни один Харалуг не женился. Из тех, кто еще мог быть жив. Золотой таял, а отложить Есеня успел только шесть серебряников.
В третьей книге он его нашел. Есеня не верил глазам, он перечитал надпись несколько раз и выучил ее наизусть! Некто Докучай в числе прочих купил раба по имени Харалуг! Правда, было это двадцать лет назад, но ведь было! И где жил Докучай в книге тоже аккуратно записали!
Чтобы не спугнуть удачу, Есеня не стал ни с кем делиться и отправился на поиски Докучая как только выскочил за крепостную стену. Ему пришлось побегать! За двадцать лет тот успел сменить обычный дом в саду на большущий замок на вершине самого дальнего холма. Зато его все знали, и нынешние хозяева дома сразу указали ему на башенку, возвышающуюся над городом.
Замок окружала высокая ограда, и никого, кроме собак, Есеня за ней не увидел. Он пробовал позвать кого-нибудь, обошел ее со всех сторон, но никто не откликнулся. Есеня вздохнул и огляделся. С холма он отлично видел весь город, и теперь знал: вот тот дом принадлежит Остромиру, там живет жадный Белозор. Порт казался совсем маленьким и непрестанно шевелился — работали сотни людей. А море! Какое потрясающее в этот день было море! Такое же, как в день их приезда — огромные грохочущие волны, которые с высоты казались легкой рябью с белыми барашками. Такого сильного шторма не случилось больше ни разу, и Есеня думал, что может полюбоваться огромными волнами — они его притягивали и завораживали, как голос Полоза. И если он найдет Харалуга…
Оставалось только влезть в огромный сад без спросу. Но стоило Есене начать карабкаться наверх по тонкой, железной стойке, как собаки пришли в неистовство — их набралось не меньше десяти штук, и все они были огромными. Они прыгали на ограду, щелкали зубами, лаяли и рычали так, что из пастей хлопьями падала пена. Да, пожалуй, они бы разорвали его на клочки, спрыгни он в сад.
На его счастье, на лай собак к ограде вышел сторож — широкий, низкорослый старик зверского вида.
— Чего надо? — спросил он Есеню вовсе не дружелюбно.
— Скажите, а здесь живет Докучай?
— Много вас ходит. Что тебе надо от господина Докучая?
— Понимаете, он мне не нужен. Я ищу невольника. Докучай купил его двадцать лет назад, его звали Харалуг!
— А ты что, его родственник? — сторож присмотрелся к Есене повнимательней, и Есеня заметил клеймо у него на лбу. Тоже невольник! Ему почему-то было страшно и неприятно с ними встречаться, он словно чувствовал перед ними какую-то вину, за то, что свободен.
— Ну да. Я его очень долго искал.
— Опоздал ты, парень. Харалуг умер три года назад.
— Как? — спросил Есеня. Этого просто не может быть! Это нечестно, несправедливо!
— А вот так. Но если хочешь, я провожу тебя на его могилу. Хоть кто-то ему поклонится… — сторож вздохнул, — иди к задним воротам, там ближе.
Есеня не посмел отказаться, хотя время шло к полудню и стоило двигаться в сторону порта.
— Он тебе кто был? — спросил сторож, когда вышел из ворот.
— Дядя, — соврал Есеня, — ну как же так? Почему, почему он умер?
— Он странно умер, никто не ожидал. Всего сорок пять лет ему исполнилось. Отличный садовник, что в землю не воткнет, все зацветает. Он этот сад разбивал, он за ним ухаживал почти в одиночку — никому не доверял. А потом… К хозяину приезжали гости, жили неделю. Гуляли, веселились. И стоило им уехать, как Харалуг начал болеть. Странная болезнь, нечеловеческая какая-то. Руки начали дрожать, лицо все время красное было, спал он плохо. А главное — злой стал какой-то, на всех кричал, все его раздражали. Потом и вовсе ненормальным сделался — видения ему являлись, он то плакал, то хохотал. Вот оно, наше кладбище.
— Где?
— Вот, — сторож показал на серый камень у прохожей тропинки, — здесь всех хоронят, и имена выбивают на камне. И меня тут скоро хоронить будут…
Есеня присмотрелся и среди прочих нашел надпись «Харалуг. Садовник».
— Так вот, говорю, сумасшедшим стал… — продолжил сторож, — слюни текли, с кровью. А потом рвало его все время, и кашель бил, нехороший такой, кровяной. Так от кашля и умер. Жил он в домике в отдельном, с садовым инвентарем. Не сразу и заметили, что он мертвый. Я думаю, кто-то из тех гостей порчу на него навел.
— А откуда гости были?
— Да кто их знает. Богатые гости. Ну, ты постой тут, а я пойду… Вдруг там что…
Сторож быстро-быстро направился обратно к воротам, и походка его выдавала испуг и волнение: он приседал словно в ожидании удара, и воровато оглядывался по сторонам.
Есеня дождался, когда он скроется из виду, и хотел бежать в порт, но неожиданно вспомнил: хоть кто-то ему поклонится…
— Прощай, Харалуг, — вздохнул он и поклонился камню, — прости, если что не так. И вы все, тоже простите.
Он постоял еще минуту молча, а потом со всех ног кинулся с холма вниз, в город — похоже, на работу он опоздал. И пока бежал, потихоньку осознавал всю тяжесть разочарования… Еще шесть с половиной книг, а от золотого осталось четыре серебряника… Значит, придется тратить то, что он отложил с таким трудом… Он снова вспомнил слова отца: «Мать каждый медяк бережет, выгадывает, как отложить…». Бедная мамочка! Ну как он мог тогда не принести золотого домой? Если бы сейчас Полоз пошел и купил на шесть отложенных с таким трудом серебряников какую-нибудь ерунду, или просто их потерял, Есеня бы, конечно, ему это простил. Но как это было бы обидно и горько!
Есеня выбежал к причалу, запыхавшийся и потный, но вместо ребят, разгружающих корабль, увидел только хозяина, который сидел около причала на бочонке и, вздыхая, смотрел в море.
— А… а почему… — начал Есеня, стараясь отдышаться.
— Что, не видишь? Шторм. Корабли к причалу подойти не могут.
— И что, разгружать ничего не будем? — на всякий случай переспросил Есеня.
Хозяин только вздохнул.
Вот так! Тридцать медяков в минус… А есть что-то надо…
— А завтра?
— Мудрецы говорят, это дней на десять, — хозяин пожал плечами — он и сам не очень радовался.
— На сколько? — Есеня едва не вскрикнул.
— Дней на десять, — терпеливо повторил хозяин.
Есеня опустился на сходни, которые вытащили на берег — причал заливало водой. За десять дней можно заработать шесть серебряников. А вместо этого придется тратить то, что отложено. На еду. Ну почему? Ну почему? Он с ненавистью глянул на море.
— А что, у тебя совсем денег нет? — спросил хозяин, — я одолжу, если надо.
— Есть, — Есеня сжал зубы, чтобы не расплакаться от обиды.
— Я знаю, у тебя товарищ раненый, ты его кормишь, не только себя. Тяжело, наверное?
— Да нет. Нормально. Домой только хочется…
— В Олехов?
Есеня кивнул.
— Когда соберетесь, скажи — я вас за полцены отвезу.
— Правда? Спасибо, — Есеня грустно улыбнулся.
— Да не за что. Ты хорошо работаешь, стараешься. Я думал поначалу, что у тебя не выйдет ничего, молодой больно. Уставать начнешь, надоест. А ты молодец.
Есене было приятно, конечно, но от слов хозяина плакать захотелось еще сильней.
— А другой работы у вас нет? — спросил Есеня, не надеясь на удачу.
— Да откуда? Сейчас весь порт стоит, представь, сколько людей без работы ходит. Только невольникам хорошо…
— А почему вы нас нанимаете? Ведь невольники бесплатно работают? — Есеню давно интересовал этот вопрос, но спросить он не решался.
— А не выгодно. Работы часов на шесть всего, а их кормить надо три раза в день, одевать, жить им где-то надо. И работают они через пень-колоду, только смотри. А с вами весело. И бегаете вы быстро.
Есеня хотел вернуться в архив, но его охватила такая тоска: и Харалуг умер, и работы нет, и золотой надо отдавать… Он пошатался по берегу, продрог на холодном ветру, и пошел в лачугу Улича, глотая слезы.
Полоз смотрел на волны, сидя на бревне — он теперь часто выходил гулять, но ненадолго: быстро уставал. Есеня волны возненавидел, и смотреть на них не собирался, словно надеялся таким образом морю отомстить.
— Что, отдыхаешь сегодня? — весело спросил Полоз, когда Есеня проходил мимо него.
Есеня кивнул и пошел дальше.
— Балуй? Что случилось-то? — Полоз поднялся.
