получившая «Оскар».
В глубине души Татьяна понимала, что Септембер не хотела ей навредить, просто у нее была привычка гоняться за ролями, которые ей не подходили. Во-первых, с ее аристократическими чертами лица, фигурой второго размера и отчужденной манерой держаться, она излучала ауру Снежной королевы. Поэтому претендовать на роль фермерши, которая защищает свою землю от захвата, в фильме «Эта земля – моя» было просто глупо. То же самое можно сказать и о главной роли в фильме «Грех греха». По сценарию на эту роль требовалась женщина с формами, а Септембер была тощей как палка. Несколько ее любовников, не сговариваясь, даже прозвали се Костью.
– Я не хочу, чтобы эта история нас поссорила, – сказала Татьяна. – Это хороший шанс, и нам обеим стоит за него побороться.
– Я не знала, что ты положила глаз на Грега Тэппера. Татьяна отвела трубку от уха и посмотрела на нее, словно сомневаясь, правильно ли она расслышала.
– Я и не положила, я говорила о роли в фильме. Септембер жалобно вздохнула:
– Ох, я никогда ее не получу...
Татьяне хотелось визжать и топать ногами. Как это похоже на Септембер! Накануне самого решающего прослушивания в своей жизни Татьяна вынуждена тратить время и силы на то, чтобы подбадривать Септембер.
– Не говори так, ты должна настроиться на позитивный лад.
Но в действительности нельзя было исключить, что на прослушивание явится, к примеру, Мерайа Кери собственной персоной. И тогда сколько ни трахайся с Грегом Тэппером, это не поможет. В таком случае уж надо было подстраховаться и устроить групповуху – пригласить заодно режиссера, Кипа Квика.
– Кого я обманываю? – Септембер шмыгнула носом. – Ты знаешь, сколько лет меня не приглашали на кастинг в художественный фильм?
Татьяна надеялась, что вопрос риторический, потому что она знала ответ, но не хотела произносить его вслух.
– Знаешь?
– Ну... наверное, со времени «Мелких вод»?
Септембер вдруг заплакала. «Мелкие воды» был фильмом ужасов про акул, по сравнению с которым «Челюсти-3» можно считать кинематографическим шедевром. По крайней мере, в последнем снимался Дэннис Куэйд, и в нескольких сценах можно было полюбоваться на него без рубашки. В первом не было и этого.
– Я – неудачница.
– Прекрати! Господи, да ты же получила «Оскар»! А какой у тебя успех на телевидении! Сколько раз тебя приглашали в «Тронутый ангелом»!
– Я сбилась со счета.
– Вот видишь!
– Может быть, ты и права.
– Конечно, права.
– Мне даже не нужно проходить прослушивание на эту роль! – Вместо слабой, неуверенной в себе Септембер снова появилась прежняя, дерзкая и задиристая. – Если Грег рассчитывает на второй раунд в постели, то он просчитался. Сукин сын! Пусть принимает свой душ и выметается!
– Узнаю мою девочку, – пропела Татьяна. Избитая фраза, но очень подходит к ситуации.
– Знаешь, я всегда мечтала стать режиссером.
– Нет, дорогуша! – отрезала Татьяна.
Кто-то же должен остановить Септембер, пока дело не зашло слишком далеко.
Первой проснулась Эверсон. Это было в пять утра. Итан проснулся вторым. В четыре минуты шестого. Татьяна взяла обоих в свою постель, умоляя дать ей поспать еще минут десять. Вообще-то она просила о двух часах, но охотно согласилась бы и на десять минут.
Однако после того, как малыши устроились в ее постели, Татьяна испытала совершенно новое для нее чувство – тихое удовольствие. Они действовали на нее успокаивающе. Близнецы лежали с разных сторон от нее, и их личики были в нескольких дюймах от ее собственного. Татьяна с жадностью вдыхала нежный аромат детской кожи, ловила их блаженные улыбки, меняющиеся каждую секунду, и касалась щекой их теплых лобиков, растроганная их счастливыми вздохами.
– Ма-ма, – прошептала Эверсон и поцеловала ее в губы.
Татьяна замерла, чувства переполняли ее. Итан заворочался и что-то пробормотал, но Татьяна не разобрала слов. Малыши были такими невинными, такими незащищенными, и это впечатление было столь сильным, что Татьяна вдруг отчетливо представила себе, что должна чувствовать мать-тигрица. С этим ощущением она и задремала, крепко прижимая к себе близнецов..
Ее разбудил звонок в дверь. Татьяна вытянула шею и посмотрела на часы. Несколько минут восьмого. Кого принесло в такую рань? И тут она вспомнила: Джек!
Татьяна проворно выпуталась из сплетения двойняшек, сдвинула их на середину кровати, соорудила вокруг них забор из подушек и бросилась к двери, по дороге задержавшись на несколько секунд, чтобы прополоскать рот зубным эликсиром.
Джек выглядел божественно: подтянутый (потому она его и наняла), хорошо отдохнувший (вот гад!) и сексапильный (не самое плохое зрелище для начала дня). Он был в спортивных шортах «Найк» до середины бедер и футболке с надписью «Джек в атаке».
– Доброе утро.
Джек с любопытством посмотрел на ее пижаму с Винни-Пухом.
– Я только что проснулась, – призналась Татьяна. Джек переступил с ноги на ногу и сделал движение, как будто собрался уйти.
– Я могу зайти попозже...
– Нет. – Татьяна схватила его за запястье и втащила в дом. – Вы будете со мной заниматься. Кстати, что означает это «Джек в атаке»?
Джек опустил взгляд к надписи, идущей поперек его груди.
– Джек – это я в те времена, когда я выделывал на футбольном поле всякие геройские трюки. Но сейчас, боюсь, это лишь воспоминания.
Татьяна засмеялась. Приятно встретить мужчину, способного посмеяться над собой.
В спальне заплакал Итан. Татьяна уже научилась отличать его голос от голоса Эверсон, он кричал громче, драматичнее и с такими интонациями, как будто на него падали небеса.
– Просто сегодня утром нам придется трудновато, – сказала Татьяна.
К Итану присоединилась Эверсон.
– Как я понимаю, няню вы еще не нашли? Татьяна изогнула одну бровь:
– Не только мускулы, но и мозги. Мне это нравится. По полу затопотали маленькие ножки, и из-за угла показалась голова Итана. Вслед за ним подкралась Эверсон. Несколько секунд оба смотрели на Джека, притворяясь смущенными, но скоро заулыбались – их маленькие детские умишки вспомнили его.
Джек присел на корточки и протянул к ним руки. Итан и Эверсон сделали несколько неуверенных шажков, а потом вдруг бросились к Джеку. Когда он подхватил их на руки и закружил, оба малыша были в восторге.
Татьяна не переставала удивляться тому, как быстро и с каким энтузиазмом малыши приняли Джека. Энрике они всего лишь позволяли о них заботиться и стоически сносили его неловкую помощь, но не демонстрировали при этом ни малейшего восторга. Даже Керр никогда не вызывал у них такого энтузиазма, как Джек. Это было уму непостижимо.
– Вы их переоденете, пока я приготовлю завтрак? – спросила Татьяна.
– А я думал, бонус в двадцать пять долларов полагается только за мой акцент.
– Не будьте таким меркантильным. Смотрите, они вас обожают.
Джек отклонился назад, чтобы посмотреть в сияющие детские личики.
– Кроме того, поскольку вы уже здесь, они мне просто не позволят ничего с ними делать.
– Какой я везучий.
