Септембер посмотрела на Татьяну. Татьяна посмотрела на Септембер. Первой ответила Септембер:
– Не знаю, слышали ли вы об этом, но в последнее время ей приходилось самостоятельно заниматься сексом.
– Септембер! – в ужасе вскричала Татьяна.
Она чувствовала, что у нее горят щеки, и догадывалась, что покраснела как рак. Она повернулась к Джеку:
– Не слушайте ее. Септембер рассмеялась:
– Для секс-бомбы ты иногда бываешь слишком стыдливой. Я уверена, что Джек не удивился, ему наверняка тоже приходилось заниматься самообслуживанием.
Теперь покраснел уже Джек. Он понес близнецов к двери.
– Шоу Констанс Энн начинается. Татьяна крикнула ему вслед:
– Не давайте им на нее смотреть, я серьезно! Джек развернулся обратно.
– Констанс Энн – это та, которая с поющим ягненком? Что страшного, если они на нее посмотрят?
Татьяна заговорила таким серьезным тоном, как будто объясняла ему, что средства бытовой химии могут быть опасны для маленьких детей.
– Вообще-то это не ягненок, а детеныш панды. Истинная причина состоит в том, что Констанс Энн и я основали общество взаимной ненависти. При моей невезучести запросто может случиться, что близнецы, посмотрев всего одну передачу, подсядут на это шоу и мне придется терпеть эту особу каждый день. Уж лучше слушать «Линкин парк», чем ее.
– Кто такой «Линкин парк»?
– Не кто, а что, – ответила Септембер. – Рок-группа. Вроде «Металлики», только более громко и зловеще.
Джек поморщился:
– Это плохо.
– Смотрите любую другую передачу. «Улицу Сезам», «Телепузиков», «Мишку в большом голубом доме» или на худой конец шоу Мори Повича.
Септембер закивала:
– Мори Пович – это хорошо, он сексуальный.
Татьяна поморщилась:
– Неужели? – Она помолчала, обдумывая слова подруги. – Я никогда о нем не думала в таком ключе. Но по крайней мере он чуткий, успокаивает людей, чтобы они не расстраивались, и все такое.
Джек молча вышел из комнаты.
– Мне ужасно неудобно из-за прошлой ночи, – начала Септембер. – Ты, наверное, считаешь меня жуткой стервой.
– Нуда, конечно, считаю. В этом смысле ты никогда не изменишься.
Татьяна стала убирать со стола остатки завтрака, но потом решила, что этим может заняться Энрике. Она снова села и понюхала почти увядшие цветы. Хорошо бы Энрике догадался по дороге купить свежий букет. Но это потребовало бы от него определенной предусмотрительности, а он привык, что она все расписывает ему в мельчайших подробностях, поэтому вероятнее всего сегодня ей не суждено вдохнуть аромат свежих цветов. Дрянь дело.
Септембер посмотрела на цветы, как на кучу мусора на обочине дороги, и брезгливо отодвинула от себя вазу.
– Ты хотела сказать, что я невообразимая стерва?
– Точно.
– Но не злобная, коварная, нападающая со спины стерва?
– Нет.
Септембер склонила голову, покорно принимая оценку.
– Ладно, с этим я еще могу жить.
– Так что у тебя произошло с Грегом?
– Мы занимались сексом под душем, и он сказал, что окончательный список кандидаток на роль Никки уже составлен и что кастинг неминуем. Но хитрый ублюдок все-таки бросил мне кость, он сказал, что есть еще роль психиатра, которая мне подойдет больше. Нечего и говорить, что я не разрешила ему воспользоваться моим хорошим шампунем.
– Ты имеешь в виду «Белую орхидею»?
Септембер кивнула.
– Ты поступила правильно, Грег его не достоин. Но насчет роли второго плана он прав. Роль довольно заметная, не то что крошечный эпизод, который достался Фэй Данауэй в «Афере Томаса Крауна». У тебя будет несколько бурных сцен.
Септембер вздохнула:
– На самом деле мне очень хочется сняться в комедии. Я только что снялась в сериале «Ну всего несколько кусочков, Дженни!». Извини, я всегда произношу это название громко, потому что там в конце стоит восклицательный знак.
– Но зато «Грех греха» – художественный фильм, – возразила Татьяна. – Солидный бюджет, хорошая реклама. Было бы глупо от него отказываться. Кто знает, может быть, мы даже будем сниматься вместе.
Септембер просияла:
– Это было бы здорово. – Она хлопнула ладонями по столу. – Ладно, я попробую. Между прочим, это означает, что ты просто обязана получить главную роль. В окончательном списке есть и Кортни Лав, а ее я не смогу терпеть три месяца. Во сколько у тебя прослушивание?
– В десять.
– Я помогу тебе подготовиться. Самое главное – явиться в образе. Именно так я поступила, когда меня утвердили на роль в «Открытках из Парижа». Между прочим, за эту роль я получила «Оскара», я когда-нибудь об этом упоминала?
– Да, кажется, это всплывало в разговоре. Татьяна усмехнулась. Септембер находила способы ввернуть в разговор упоминание о се «Оскаре» по меньшей мере один раз в день. Статуэтку она хранила в ванной, таким образом она обязательно несколько раз в день оказывалась лицом к лицу со своей наградой. Септембер уставилась в пространство.
– Я пытаюсь выкинуть из головы «Кровавую Мэри» и представить, как бы оделась Никки Александер. – Она затараторила: – Ну во-первых, Никки бы не надела нижнее белье...
Татьяна услышала, как в соседней комнате взвизгнул Итан.
– Не волнуйтесь, – крикнул Джек, – он просто возбужден. Тут танцует такой рыжий зверь, кажется, это По. Когда будете готовы, дайте мне знать.
Татьяна прикусила нижнюю губу.
– Вообще-то мне сейчас полагается тренироваться.
– На это нет времени! – отрезала Септембер. – Пошли посмотрим, что у тебя в гардеробе.
Она встала. В эту минуту в комнату влетел Энрике, в руках у него был пакет из бакалейной лавки, но ничего с эмблемой «Старбакса». Татьяна подумала, уж не придется ли нанимать ему помощника, чтобы он хоть что-нибудь делал как надо.
– Слава Богу! – воскликнула Септембер. – Брось все и приготовь мне «Кровавую Мэри».
Энрике застыл.
– Я точно знаю, что у нас нет томатного сока. Септембер всплеснула руками:
– Ладно, черт с тобой, я согласна на диет-колу. Татьяна подошла к Энрике и отвесила ему легкий подзатыльник.
– Ой! За что?
Он поставил пакет и потер место удара.
