— Так когда этим самым Македонским займемся?
— Вчера в Москву звонил, — сказал Резо, — с очень уважаемым вором разговаривал, с тем, кто меня в закон крестил. Земляк мой, Вахтанг знаешь, может? Он что говорит? Из Москвы бригада каких-то урицких выезжает.
— Его вальнуть?
— А то!
— И что же?
— А на хрена нам бригады, шмигады? Сами, что ли, маленькие? Представляешь, Мамука, какой авторитет потом у нас будет? Я тут об этом Солонике в книжке читал, будто бы он…
Резо не успел договорить: дрогнула портьера, с треском раскрылась оконная рама, и на пол мелким дождем посыпалось стекло. В оконном проеме мелькнула чья-то темная тень…
Резо даже не успел среагировать: последнее, что он увидел, было тупым стволом „АКС“, направленным прямо на него…
Автоматная очередь, смазанная глушителем, прозвучала почти неслышно. Лишь в стеклянной горке звякнула хрустальная посуда да блестящие латунные гильзы, посыпавшиеся на пол, зацокали по натертому паркету с неприятным металлическим звуком. Первые же пули прошили кавказского „апельсина“ насквозь. Он свалился навзничь, и темная густая кровь растеклась из-под тела, обрамляя его силуэт.
Мамука попытался среагировать, успел засунуть руку в карман, но нападавший опередил его: короткая очередь в голову, и порученец свалился на труп своего хозяина.
Далее убийца действовал профессионально и спокойно, но в то же время зря не терял времени. Свинтил со ствола „АКС“ глушитель, убрал его в карман, а сам „Калашников“ тщательно вытер носовым платком и за ненадобностью бросил на пол возле трупов. Ступая по осколкам стекла, киллер бросил на убитых прощальный взгляд и, пружинисто вскочив на подоконник, выпрыгнул в сад.
Спустя несколько секунд белый джип неторопливо катил в направлении центра Афин…
Полиция прибыла лишь спустя несколько часов после случившегося. Ее вызвала пожилая женщина-гречанка, обычно приходившая наводить чистоту и порядок в доме. Личности убитых были установлены достаточно быстро. Резо давно проходил в разработках Министерства общественного порядка как лицо неблагонадежное, связанное с мафией. То, что он русский и пал жертвой внутриклановых разборок, сомнений не вызывало.
В тот день афинские вечерние газеты вышли с броскими заголовками: „Убийство российского мафиози“, „Татуированная рука Москвы“, „Греция вотчина русских бандитов“. Злоязыкие щелкоперы строили самые невероятные предположения относительно смерти Резо, и все сходились в том, что его с порученцем Мамукой убил кто-то из их окружения. Во всяком случае никто из журналистов даже в самых смелых предположениях не связывал эти смерти с Солоником, поисками которого занимался „Интерпол“, в том числе и в Греции…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Всякий раз, отправляясь на встречу с Куратором, Македонский точно не знал предмета будущего разговора. Серенький мог предоставить ценную оперативную информацию об очередном клиенте или же сообщить последние московские новости, связанные с поисками самого Македонского, или дать последнюю раскладку по теперешней ситуации в бандитской Москве. А мог просто выпить с Солоником кофе, рассказать свежий анекдот, побеседовать на отвлеченные темы и после этого удалиться.
Однако очередная беседа получилась на редкость конкретной. Поздоровавшись, Куратор сразу же перешел к делу.
— Значит, по-прежнему воюют?
Вопрос касался последнего Сашиного вояжа в Москву и, как следствие, нового заказа. Впрочем, вопрос был задан больше для проформы, для затравки беседы. Куратор, безусловно, был в курсе всех криминальных дел в российской столице.
Вот уже более полугода в Москве не утихала гангстерская война. Работая с шадринскими, Македонский заработал себе стойкую репутацию киллера оргпреступности. Те упорно враждовали с клинскими, небольшой, но очень мобильной бригадой. Война, как часто бывает в подобных случаях, началась из-за раздела сфер влияния. Шадринские считались в столице пришлыми, чужаками, к тому же склонными к беспределу. Допускать их к разделу криминального пирога богатейшего города России никто не хотел. Обе стороны несли существенные потери. Убитые с обеих сторон исчислялись уже десятками, и конец противостоянию могла положить лишь физическая ликвидация лидеров с той или другой стороны.
Выживает тот, кто наносит удар первым: таковы сегодняшние бандитские реалии.
Клинская оргпреступная группировка уже понесла серьезную потерю. Несколько месяцев назад в самом центре столицы был взорван автомобиль Ивана Самсонова, считавшегося в этой группировке несомненным авторитетом. Правда, как говорили, незадолго до смерти Иван вроде бы отошел от откровенного криминала, предпочитал относительно легальный бизнес, но это ровным счетом ничего не могло изменить. На похоронах Самсонова присутствовали многие уважаемые люди, и они расценили этот взрыв как откровенный вызов со стороны шадринских.
Санкции со стороны клинских последовали незамедлительно. Вскоре в магазине „Джип“ на улице Алабяна были расстреляны трое, причастных, по мнению клинских, к гибели Ивана. Его младший брат Виталий, несомненный лидер клинских, решил перейти в широкомасштабное наступление. Он и не скрывал своих планов, а потому шадринские посчитали необходимым нанести упреждающий удар. Таковым могла стать ликвидация Самсонова-младшего. Естественно, тот был готов к любым неожиданностям и потому предусмотрительно нанял охрану. И не просто спортсменов, завсегдатаев тренажерных и борцовских залов, а людей из „Сатурна“, элитного спецназа Главного управления исполнения наказаний МВД, специально предназначенных для подавления бунтов в СИЗО и исправительных лагерях. Вооруженные до зубов спецназовцы сопровождали криминального авторитета во всех поездках по российской столице. Впрочем, особо удивляться не приходится. В той же Москве бойцы ОМОНа и СОБРа днем зачастую участвовали в операциях по задержанию лидеров организованной преступности, а вечером, в нерабочее время, в соответствии с коммерческим договором, охраняли от неприятностей тех же самых преступников.
Ликвидация Самсонова-младшего была делом непростым. Именно потому для осуществления этого исполнения Ракита призвал под свои знамена Македонского. Как уже догадывался Солоник, смерть Самсонова-младшего, случись она, была бы на руку всем: и всесильной, загадочной структуре, стоявшей за массовыми отстрелами воровских авторитетов, и РУОПу, у которого после столь громкого убийства развязались бы руки, и, естественно, самому киллеру — за убийство Самсонова-младшего ему было обещано сто пятьдесят тысяч долларов, не считая оплаты накладных расходов.
Внимательно выслушав подопечного, Куратор произнес с недоброй ухмылкой:
— Кстати, московский РУОП только того и ждет.
— В каком смысле? — Солоник уже понимал, куда клонит собеседник.
— Ждет именно такого поворота событий. Самсонов-младший им тоже мешает, но подступиться к нему пока им не с руки. Они вообще привыкли загребать жар чужими руками. После этого убийства на шадринских наверняка можно будет поставить крест — их закроют. Многие выиграют. Клинская группировка распадется на мелкие, незначительные, шадринских рассуют по следственным изоляторам, а руоповцы получат награды за эффективную борьбу с оргпреступностью.
Македонский хотел было спросить что-то еще, но по выражению глаз собеседника понял, что информация на этом исчерпывается. Исполнителю не полагается знать больше, чем это необходимо.
— Когда вы собираетесь в Москву? — поинтересовался серенький, доставая из кармана записную книжку и авторучку.
— Самсонов теперь вроде бы за границей, вернется после Нового года. Ракита мне сразу сообщит.
— После контакта с Ракитой немедленно выйдете со мной на связь. Что-то пометив в записной книжке, Куратор закрыл ее и спросил: — Что у нас с вами еще?
Солоник начал издалека. Посетовал на то, что теперешнее его положение достаточно шаткое. Поездки в Москву, ликвидации для человека, за которым охотятся едва ли не все спецслужбы России, ставят под удар сами операции. А потому неплохо бы изменить внешность.
— Пластическая операция? — Собеседник мгновенно понял, куда гнет Саша.
— Да, хотя бы незначительная.
— Вы собираетесь сделать ее в Москве? — поинтересовался Куратор.
— Я еще так конкретно не думал об этом. — Македонский старался по выражению его лица определить реакцию.
Тот раздумывал недолго. Действительно, заказчикам исполнений безразлично, какое лицо будет у киллера, какие глаза, форма носа и цвет волос. Главное — результат, главное, чтобы великий и ужасный Солоник оставался под их контролем. Если пластическая операция пойдет на пользу дела, почему бы и не дать на нее добро?
— И все-таки: когда именно вы хотели бы ее сделать? — выпустив густое облако табачного дыма, спросил собеседник.
— Наверное, через месяц или чуть раньше. Но для этого мне потребуются другие документы с другими фотографиями.
— Мы об этом подумаем, — уклончиво ответствовал Куратор. — Мысль интересная, но, сами понимаете, сейчас я не могу вам сказать ни „да“ ни „нет“. Пока ничего не предпринимайте самостоятельно. И еще один вопрос… — Серенький извлек из атташе-кейса сложенную вчетверо газету, развернул ее…
Скосив глаза, Македонский заметил огромную, на четверть полосы фотографию: интерьер комнаты и окровавленные тела на полу в осколках стекла, стреляные гильзы. На другом фотоснимке — крупным планом автомат Калашникова.
— Это уголовный авторитет Резо Балквадзе, проживавший тут под фамилией Константинопулос, и его телохранитель Мамука Сулаквелидзе. Три дня назад оба расстреляны неизвестным. Греческая полиция уверена, что на такое способна лишь русская мафия. — Сделав паузу, Куратор продолжил: — А вы что об этом скажете?
Солоник пожал плечами.
— Я его не знаю и никаких дел с ним не имел. Какой смысл мне конфликтовать с ними?
— Вот и я думаю, что никакого… — Серенький убрал газету в атташе-кейс. — Может быть, греки и правы в том, что их ликвидировали свои же. Наверное, что-то не поделили.
— Все может быть, — вздохнул Македонский.
— Ну всего вам хорошего, Александр Сергеевич, — произнес Куратор и протянул руку для прощания.
