Минут через двадцать Саша и его будущий двойник уже садились в джип.
— Тяжело пришлось? — спросил Солоник с сочувствием.
Горчаков пробурчал что-то неопределенное — ему было тяжело разговаривать.
— Пять штук в месяц — большие деньги, — задумчиво произнес Македонский, заводя машину. — Придется их отрабатывать.
Машина тронулась с места и, набирая скорость, понеслась в сторону Лагиноса. Саша спешил — через полчаса из Москвы ему должна была звонить Наташа Крылова…
Второй сеанс выдался для Горчакова не столь болезненным, как первый. Минчев, изучив результаты своего труда, как будто остался доволен. Опухоль на лице немного сошла, и лишь красные пятна свидетельствовали о перенесенной операции.
Для визажиста-косметолога, способного изменить внешность любого человека до неузнаваемости, изобразить следы от сведения татуировок и родинок — не самая сложная операция. Равно как и шрам на теле после операции по удалению почки.
Спустя несколько недель даже самые близкие люди вряд ли отличили бы Горчакова от Солоника, а Солоника от Горчакова. Сходство было полное. Для большей убедительности Македонский старательно занимался с Валерой, ставил видеокассеты, снятые им во время многочисленных круизов, предлагая запомнить наиболее характерные жесты, манеру двигаться и разговаривать.
То ли мастерство визажиста Минчева оказалось действительно выдающимся, то ли Горчаков обладал врожденным актерским талантом, но уже к концу декабря Солонику начало казаться, что Валера даже более похож на Македонского, нежели он сам.
Удивительно, но Валера, исправно получая свои пять тысяч в месяц, ни разу не задал ни единого вопроса — зачем, почему, что дальше? Казалось, этот человек вообще разучился удивляться. Прочитав однажды в местной русскоязычной газетке о пожаре в квартире известного театрального художника Тодора Минчева, повлекшего за собой смерть хозяина, он и бровью не повел.
Возможно, конечно, двойник Александра Македонского о многом догадывался. Если не обо всем…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Сразу же после Нового года в Афинах развезло. Началась оттепель, столь обычная в Греции для начала января.
С самого утра небо затянулось свинцовыми грозовыми тучами, и зависли они над греческой столицей надолго. Затяжной ливень хлестал, пригибая к земле голые ветки деревьев. Яркие сполохи молний, зигзагами прорезающие опустившуюся на город мглу, на какой-то миг высвечивали черепицу кровель, мокрые мостовые, корпуса автомобилей, медленно передвигавшихся по мокрому асфальту улиц.
Эту невеселую картину наблюдал из окна своего гостиничного номера Сергей Свечников.
Вот уже пятый день он находился в Греции. Свечников вылетел из Москвы с четырьмя пацанами, самыми надежными и преданными, по его мнению. План был предельно незамысловат и прост: разыскать кавказского „апельсина“ Резо, о котором ему говорил законник Крапленый, взять у него координаты Солоника и установить за домом киллера скрытое, но постоянное наблюдение. После чего, выждав момент, похитить Македонского, вывезти куданибудь за город и завалить его на хрен.
Увы, неприятности начались сразу же по приезде. Выяснилось, что „апельсин“ Резо и его помощник Мамука застрелены неизвестным или неизвестными незадолго до появлении в Афинах урицких. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять, чьих рук это дело.
С одной стороны, такой поворот событий конечно же не внушал Свечникову оптимизма: вроде бы, кроме Резо, никто не мог вывести его на след Солоника. С другой — это косвенно подтверждало, что неуловимый Македонский действительно обитает в Афинах, может быть, где-то совсем рядом. Кому еще, как не ему, выгодно ликвидировать нежелательных свидетелей?
Как бы то ни было, но Свеча начал поиски. Он и его пацаны побывали едва ли не во всех заведениях, посещаемых как осевшими здесь, так и приезжими русскими: на оптовых рынках, в меховых магазинах, ночных клубах, ресторанах и на дискотеках. Пацаны осторожно, стараясь не вызывать подозрений, опрашивали и русских танцовщиц в стриптиз-барах, и грековрепатриантов из бывшего Советского Союза, и даже рабочих бензоколонок.
Никто ничего не знал. Русские вообще предпочитали не вступать в контакт с этими бритоголовыми качками, выразительные лица и пудовые кулаки которых внушали самые худшие подозрения. Что касается греков, то они, рассматривая фотографии Солоника, предусмотрительно привезенные из Москвы, лишь белозубо скалились и отрицательно качали головой „Охи!“, что означало — нет, ничего о нем не знаем.
Как известно, отсутствие результата — тоже результат. Свеча, вспомнив о быках, оставшихся после гибели Резо, решил разыскать когонибудь из них. Наверняка они могли знать куда больше, чем стриптизерши и мелкие торгаши дешевыми мехами!
Именно к одному из таких людей Свечников послал Мустафу и ожидал его с минуты на минуту.
Гольянов немного запаздывал, и это заставляло бригадира нервничать. Слишком уж многое зависело от этой поездки, слишком большая ставка была поставлена на кон в этой игре…
Наконец скрипнула дверь, и в номер вошел Мустафа. Волосы его были мокрые, влажная одежда прилипла к телу. Он прибыл не один, вместе с ним, застенчиво улыбаясь, явился невысокий коротконогий атлет, судя по внешности, кавказец.
— Это Гела, — представил Мустафа гостя. — Он с Резо работал…
Хозяин номера приветливо улыбнулся, стараясь произвести самое выгодное впечатление — грузин мог вывести на след.
— Присаживайся, братан, — произнес Свеча и, не придумав, как продолжить беседу, кивнул в сторону окна, по которому беспорядочными траекториями стекали дождевые струи. — Ну и погодка…
— У нас в Аджарии и хуже бывает. — Тот, кого Мустафа назвал Гелой, закурил от предупредительно поднесенной зажигалки.
— Братишка, устал? Чего хочешь? Может быть, выпить? Закусить? Или куда съездим, телок снимем, порезвимся?
— Да нет, времени мало, — вздохнул гость. — Мне в магазин надо.
— К своему барыге, бизнесмену? — понимающе улыбнулся Свеча.
— Да нет, торговать…
Свечников выразительно поглядел на Мустафу, и тот прочитал в этом взгляде: мол, ты чего, кого ты ко мне привел? Разве нормальный пацан занимается торговлишкой?
Мустафа за спиной грузина лишь пожал плечами. Какая разница, чем он занимается? Главное, что этому Геле что-то известно.
— Для чего, мы, значит, сюда приехали? Тут такая ситуация, — Свечников мгновенно сориентировался, как ему следует беседовать с этим торгашом, который наверняка не прочь закосить под крутого бандита. — Был на Москве один сученок, Солоник его фамилия, а погоняло — Македонский. Киллер долбаный, козлина, много уважаемых людей завалил, много горя после себя оставил. Бобона, Мишу Глодина, Калину и Отарика тоже, говорят, он. А главное — братана моего, Валеру, застрелил. О Глобусе, часом, никогда не слышал?
Гела испуганно заморгал глазами. Видимо, уже жалел о своем согласии помочь этим бритоголовым. Одно дело изображать из себя крутого мафиози перед закошмаренными челноками из российской провинции, да еще при поддержке вора в законе Резо, совсем другое — вот так вот напрямую общаться с московскими бандитами. В том, что перед ним настоящие, патентованные бандюги, сомневаться не приходилось.
— Что-то слышал, — произнес грузин уклончиво. И тут же нашелся: — Говорят, очень уважаемым и авторитетным человеком был.
— Вот мы и хотим наказать его убийцу, киллера этого, — ухмыльнулся Свеча. — Кровник он мой, понимаешь?
— Понимаю.
— Получается, что он и ваш кровник, — прищурился гость из Москвы. Пахана вашего завалил, неужели простите ему? Ведь тем самым он вроде бы всех вас оскорбил, а за такие вещи надо отомстить.
Кавказец дипломатично промолчал. Вопрос, заданный московским бандитом, прозвучал слишком откровенно.
— А Резо ваш, земля ему пухом, вроде бы как пробил, где Македонский живет? — давил на грузина Свеча. — Как раз перед смертью? Было такое?
Гела говорил медленно и, понимая, что в таких случаях принято фильтровать базар, тщательно подбирал каждое слово.
Рассказал, что с Резо они знакомы были года три, вместе сюда приехали. Резо не раз похвалялся, будто бы он настоящий вор в законе. Так ли это или нет, Гела не знает. Но дела он заворачивал хорошо, с умом, и был знаком со многими авторитетными людьми, с уважаемым законником Вахо, например.
— Знаем о Вахо, в Москве нам рассказывали, — перебил гостя Свечников.
После этого кавказец немного осмелел, и рассказ о поездке в ночной клуб „Морской“ прозвучал уже более обстоятельно. Гела как раз сидел за рулем „БМВ“ Резо и слышал разговор слово в слово.
— А потом Мамука, земля ему пухом, ту гогонэ, шени дэда, Оксану, значит, отследил, побил маленько, чтобы поняла, кто такая, и к Резо повез. Она ему все и сказала: где тот парень живет, кто у него дома бывает.
— А потом? — Свечников нетерпеливо заерзал на стуле.
— Ну, мы его пасти начали. Ездили несколько раз, смотрели, прикидывали.
— Ты сам его после того разговора в „Морском“ видел?
Резо наморщил лоб.
— Один раз. Только издали.
— И как он выглядел? — вступил в разговор Мустафа.
— Ну, невысокий такой, спортивного вида, светловолосый.
На столик легла пачка фотографий.
— Гела, братишка, взгляни. Он это? Тот, который с Резо тер?
Грузин рассматривал снимки предельно внимательно, вглядываясь в каждый, и спустя несколько минут утвердительно кивнул.
— Он, не он — не знаю. Сами понимаете: фотография — это тебе не то, что живой человек. Но очень похож.
— Слушай, а твой Резо перед смертью что делать собирался? — спросил повеселевший Свеча, окончательно уверовав в то, что незадолго до своей смерти „апельсин“ действительно обнаружил неуловимого Македонского.
— Нас с покойным Мамукой послал, чтобы его дом отыскать. Мы съездили, потом обо всем Резо рассказали. А уж что он делать хотел, не знаю, не говорил
