– Ну, дорогой, задал ты мне задачу! – Шота выглядел озабоченным и утомленным. – Два дня по городу рыскал, пытался выяснить подробности про этого Равиля Каримова.
– Нашел что-нибудь? – оживился Гоша.
– Что можно сказать? Я, как ты сам понимаешь, все больше со своими общался, с фотографами. Человек этот Каримов серьезный, солидный, не жулик. В бизнесе его уважают.
– Зачем же тогда он покупает краденую картину? – недоверчиво прищурился Гоша.
– Ходят слухи о какой-то тайной его коллекции, будто бы есть там ценные вещи, добытые, так сказать, неправедным путем. То есть не сам он крадет, а покупает. Но опять-таки это только слухи, потому что никто этой коллекции не видел.
– Видно, Муса тоже про это наслышан был, оттого и пошел к нему о покупке картины договариваться, – догадался Гоша. – Я не понимаю, зачем он согласился?
– Этого я не знаю, – развел руки Шота, – да и никто не знает. Жизнь Каримов ведет довольно скромную, но, однако, не затворник – видят его и в ресторанах, и в казино. Играет по мелочи, в основном наблюдает.
– Женщины? – Гоша вопросительно поднял брови.
– Никаких задвигов по этой части за ним не замечено, но в последнее время появляется он с роскошной такой бабой… да вот смотри…
Шота развернул большой журнал в яркой глянцевой обложке. Целую страницу там занимала реклама ресторана «1913 год». Красивый интерьер, белоснежные скатерти на столах, свечи… Интересующая Гошу пара сидела чуть в стороне, от объектива. Сам Равиль получился в профиль, зато его дама видна была во всей красе. А посмотреть было на что.
Рыжеватые естественного отлива волосы, забранные в высокую прическу, белоснежная длинная шея, царственный поворот головы… Даже на фото было видно, с какой страстью смотрит на нее Равиль Каримов. Что ж, Гоша его хорошо понимал.
– Что за дама? – отрывисто спросил он.
– О, это вопрос особый, – засмеялся Шота, – тебе тоже понравилась? Потрясающая женщина!
– Да кто она такая?
Елизавета Андреевна Голицына, утверждает, что княжна. Появилась у нас в городе года два назад, говорит, что приехала из Парижа.
– Врет, наверное, что княжна, но вид у нее эффектный, – заметил Гоша. – А ты откуда знаешь о ней?
– Тут мне повезло, – заулыбался Шота, – тут просто удача подвалила. В этом журнале, – он кинул на стол стопку журналов «Невский проспект», – фотограф Витька Ребрик, а мы с ним старые приятели.
– Что за журнал такой?
– Журнал для богатых, вернее, для их жен и любовниц, – доходчиво объяснил Шота. – Потому что бизнесмены крупные все люди занятые, им журналы разглядывать некогда.
– Реклама, что ли?
Не только. Вот, смотри, открытие «Париж-клуба», это новый ночной клуб. И на первом плане кто? Наша княжна. И Равиль тоже где-то там мелькает. Или вот – в архитектурной студии «Берг-хауз». Презентация нового проекта дизайна элитных квартир. Княжны на первом плане, конечно, нет – она ведь не архитектор, но вот там, сзади, видишь – рыжие волосы? Это она.
– Отчего же она такая популярная? Приглянулась твоему приятелю Ребрику? – полюбопытствовал Гоша.
– И это тоже – модель красивая. В том, что ее всюду приглашают – ничего странного нет. Попадешь в тусовку, там и будешь мелькать.
– Да ведь там девиц-то навалом возле богатых крутится. И все красивые, уродок не держат.
– Вот, верно заметил, – Шота рассмеялся. – Красивых много, а умных раз, два и обчелся. Не знаю уж, какая эта самая Елизавета Голицына княжна, но женщина умная. Она фотографу Витьке Ребрику за каждое опубликованное в журнале фото, где она видна, выплачивает от себя лично пятьсот рублей. Витька не в накладе, она везде мелькает – и все довольны.
– Научная организация труда! – глубокомысленно изрек Гоша. – Постой-ка, есть у тебя лупа?
– Обижаешь, дорогой, зачем тебе лупа? – откликнулся Шота. – Что нужно, я тебе увеличу.
Он включил свою технику, и через минуту фотография спроецировал ась на экран. Это был снимок в студии «Берг-хауз». Поскольку дело происходило не в ресторане, мнимая княжна была не в вечернем платье, а в очень элегантном светлом костюме. Отливавшие медью волосы были распущены по плечам, и Гоша уставился на эти волосы как зачарованный.
– Послушай, я знаю, почему Каримов захотел купить эту картину, несмотря на риск и огромные деньги! Посмотри, тебе эта «княжна» никого не напоминает? Достань-ка ту копию, что я дал тебе на хранение!
Шота, как зачарованный, уставился на картину. Наконец он поднял на Гошу глаза и сказал:
– Ты прав, генацвале. Понятно, почему он так запал на эту картину.
Они сравнивали женщин на картине и на снимке. Сомнений не было: мнимая княжна, если бы ее раздеть и посадить на краю бассейна, выложенного разноцветной мозаичной плиткой, была бы как две капли воды похожа на женщину с картины Клода Жибера «Бассейн в гареме» .
Гоша задумчиво листал журналы, автоматически отмечая тут и там знакомый профиль и рыжие волосы. Журнал отражал множество событий, происходящих в городе, но события эти были несколько специфического плана.
Прием по случаю открытия нового элитного дома на Мичуринской улице, где присутствуют бизнесмены, чиновники и сам мэр с супругой. Банкет.
Открытие гастролей известного американского дирижера, где присутствуют чиновники от культуры, известные творческие личности, заместитель мэра с супругой. Банкет.
Открытие дней голландской культуры в Санкт-Петербурге, прием в голландском консульстве, присутствуют чиновники, консул и дипкорпус. Фуршет.
Демонстрация новой весенней коллекции знаменитого модельера Татьяны Парменовой. Присутствуют чиновники, бизнесмены, жены чиновников и любовницы бизнесменов. Фуршет.
В глазах рябило от ярких красочных снимков. Гоша и сам не знал, что он хочет найти, как вдруг увидел такое, что не поверил своим глазам. На заднем плане снимка была опять-таки изрядно надоевшая Гоше княжна Елизавета Голицына. Княжна разговаривала с какой-то женщиной, и в этой женщине Гоша с величайшим изумлением узнал свою приятельницу Лику.
От откинулся на спинку стула и протер уставшие глаза.
– Шота, у меня глюки! – пожаловался он. – Посмотри, тебе вот эта девица никого не напоминает?
Шота несколько раз видел Лику, потому что Гоша был знаком с Ликой очень давно, они вместе учились в Академии художеств на искусствоведческом факультете.
– Послушай, дорогой, кажется, у меня тоже глюки, – пожаловался Шота. – Но ты знаешь, мы ведь сегодня ничего не пили…
– Так кого она тебе напоминает? – не отставал Гоша.
– Она похожа на эту твою очкастую Лику…
– Точно, значит, это она, – вздохнул Гоша, – и нас не глючит.
По всему выходило, что так оно и есть, потому что статья, сопровождаемая снимком, освещала открытие в Манеже выставки шведского художника, фамилию которого невозможно было произнести, а Лика как раз специализировалась на скандинавском искусстве. То есть ее присутствие на открытии выставки было вполне уместным – Гоша даже вспомнил, как Лика готовила эту выставку и жаловалась, что швед, которого ввиду непроизносимости фамилии называли просто Олаф, замучил ее приглашениями в ресторан. Швед был толстый и огромный, как бегемот. Его поразили Ликина худоба, он решил, что она голодает, жалел ее и хотел подкормить.
Глядя на снимок, Гоша удивился, что Лика разговаривает с мнимой княжной Голицыной – а они явно были поглощены беседой, – и еще тому, как Лика одета. Вместо ее обычных далеко не новых джинсов на Лике был вполне приличный брючный костюм синего цвета, причем не того советско-чернильного
