Он кинул мне моток скотча и велел замотать Лизе руки и ноги. Я постаралась сделать это так, чтобы она смогла освободиться, когда придет в себя, хотя Глухаренко внимательно следил за мной.
— Все, пошли, — скомандовал он, подталкивая меня к двери стволом пистолета, — это даже хорошо, что она отключилась, одну тебя мне будет легче контролировать, а за ней я потом еще вернусь. Она, к сожалению, нужна живой, чтобы документы подписать!
Глухаренко открыл дверь квартиры, крепко ухватил меня под локоть и тихо проговорил:
— И без глупостей! Если только дернешься — тут же стреляю!
Я почувствовала боком металлический холод пистолета, который он спрятал в карман, направив ствол на меня.
Мы медленно спускались по лестнице, красномордый обнимал меня, тесно прижав к себе, и со стороны нас можно было принять за влюбленную пару. Хотя, конечно, соседство с этим мордатым грубияном было для меня чрезвычайно оскорбительно.
Уже подходя к первому этажу, я увидела какого-то человека, возившегося с замком почтового ящика. Полноватый, седоватый, сильно ссутулившийся, он казался на первый взгляд немолодым и неловким, однако, подойдя ближе, я заметила, что седина у него только на висках, и тут же узнала эти седые виски и эту плотную, массивную фигуру…
Когда мы поравнялись с ним, он неожиданно распрямился, повернулся в нашу сторону и мощным, молниеносным движением левой руки ударил Глухаренко в челюсть. Голова директора «Чарити» мотнулась назад, как у старой тряпичной куклы, и он со всего маху обрушился на грязные ступеньки лестницы.
— Нокаут, — констатировала я, — чистая победа.
— Да, — согласился прибалт, — до десяти можно не считать. Но до двух.., вас ведь было двое! Где ваша подруга?
— Лиза? — переспросила я, лихорадочно раздумывая.
Этот сдержанный немногословный джентльмен с седыми висками последнее время слишком часто попадается на моей дороге. Что выглядит несколько подозрительно. Но с другой стороны — при каждой нашей встрече он умудряется вытащить меня из очередной передряги, что явно говорит в его пользу…
— Ну что, вы так и не решили, можно ли мне доверять? — Прибалт как будто читал мои мысли. — Ладно, вы пока думайте и заодно последите за входом в подъезд, если сюда кто-нибудь зайдет, свистните. Надеюсь, вы умеете свистеть? И очень прошу вас, не удирайте снова, как при каждой нашей встрече, мне уже надоело снова вас разыскивать!
— Короче, вы предлагаете мне постоять на шухере? А вы что, собираетесь делать что-то противозаконное?
— Я собираюсь на какое-то время обезвредить вашего красномордого друга, — ответил он в своей обычной медлительной манере, одновременно ловко обшаривая карманы Глухаренко.
Я замечала, что часто встречаются люди, которые вечно торопятся, суетятся, спешат — и при этом ничего не успевают, всюду опаздывают. И, наоборот, есть такие, которые на первый взгляд кажутся ленивыми, медлительными, неторопливыми — но все делают вовремя, всюду успевают, первыми оказываются у цели… Именно к такой категории относился этот симпатичный прибалтийский джентльмен. Он производил впечатление медлительного лентяя, но все у него получалось быстро и ловко. Спрятав к себе в карман пистолет Глухаренко, он одним движением завел его руки за спину и ловко связал их. Затем он крепко связал вместе шнурки на его ботинках, поднял тяжеленного мужика легко, как пушинку, и взвалил его на свое плечо. При этом Глухаренко тихо застонал, но глаз не открыл.
Наблюдая за тем, как прибалт «упаковывает» директора «Чарити», я заметила, что из кармана у того выпал небольшой, матово блеснувший в тусклом лестничном освещении предмет.
Подчиняясь неосознанному импульсу, я подвинулась поближе и, когда прибалт со своей бесчувственной ношей спустился вниз по лестнице, незаметно подобрала потерю.
Это был новенький мобильный телефон «Самсунг» одной из последних моделей.
Прибалт отнес связанного Глухаренко на нижнюю площадку лестницы, где имелась невзрачная дверь с загадочной надписью «элеваторный пункт». Легко отворив ногой эту дверь, он втолкнул не подающего признаков жизни злодея в темную каморку, захлопнул дверь и повесил на нее ржавый замок.
— Он там не помрет? — обеспокоенно спросила я. Прибалт взглянул на меня с искренним интересом и неторопливо покачал головой:
— Не-ет, не помрет. Он очень сильный мужчина. Но вот время, конечно, потеряет. Так что нам лучше не очень здесь задерживаться. И вам не стоит снова убегать от меня.
Опять этот загадочный тип прочитал мои мысли. Я как раз прикидывала, стоит ли мне сбежать, как я это уже несколько раз проделывала, и подумала, что не стоит — все равно без толку, а главное — наверху лежит связанная и оглушенная Лиза, и бросить ее в таком состоянии я не могу, несмотря на все наши разногласия и очевидное несходство характеров.
Так что я высокомерно вздернула голову и гордо произнесла:
— Да у меня и в мыслях ничего подобного не было!
— Тогда, может быть, заберем Лизу и уедем?
Я решительно кивнула и зашагала вверх по лестнице.
Лиза лежала в том же положении, в каком мы оставили ее несколько минут назад. Прибалт внимательно посмотрел на нее, потрогал двумя пальцами шею — видимо, проверил пульс, удовлетворенно кивнул и негромко сказал:
— Ничего, она в порядке!
Затем он достал из кармана маленький стеклянный пузырек, отвинтил пробку и поднес к Лизиному лицу.
В комнате резко запахло нашатырем, Лиза дернулась, глубоко вздохнула и открыла глаза.
— Здравствуйте, — спокойно поздоровался прибалт, как будто они встретились в гостиничном коридоре.
— Опять он! — в растерянности вскрикнула Лиза и снова прикрыла глаза, как будто надеялась, что мужчина исчезнет.
— Не бойтесь, — прибалт, судя по всему, и не думал исчезать, — не бойтесь, Лиза, меня зовут Рейн.
Можно подумать, что это имя почему-то должно вызвать наше доверие и убедить в его добрых намерениях!
— И чего вы от меня хотите? — осведомилась Лиза, осторожно приоткрыв один глаз.
— Для начала я хочу вас развязать, но при этом очень надеюсь, что вы не попытаетесь тут же убежать. Прежде мне хотелось бы поговорить с вами. Уверяю вас, это в наших общих интересах!
— Ну ладно, поговорить можно, — милостиво согласилась Лиза, — только развяжите меня скорее, а то все болит!
— И еще, я очень надеюсь, что вы не будете царапаться, — добавил Рейн, осторожно распутывая Лизины руки.
Он освободил ее, помог подняться на ноги.
Когда она растерла руки и пришла в себя, Рейн взглянул на часы и настороженно произнес:
— Конечно, я понимаю, что вы устали и много перенесли за последнее время, но думаю, что нам не следует оставаться в этой квартире. Господин Глухаренко наверняка уже пришел в себя, да и кроме него у вас найдутся недоброжелатели, так что я предлагаю уехать отсюда.
— Что там насчет Глухаренко? — заинтересовалась Лиза.
— Потом объясним, — отмахнулась я, — Рейн прав, нам лучше отсюда поскорее уехать.
— Я смотрю, вы тут спелись, пока я была без сознания! — недовольным голосом констатировала Лиза.
Я не стала напоминать ей, что мы ее все-таки освободили, — дискуссия могла бы затянуться. Лиза смирилась, собрала те вещи и деньги, за которыми она приезжала, и мы поспешно покинули ее квартиру.
Проходя мимо обшарпанной двери с надписью «элеваторный пункт», я услышала за ней подозрительную возню. Мы с Рейном переглянулись и прибавили шагу.
