Зарудный поднялся навстречу Ивану Францевичу и любезно протянул ему руку:
— Спасибо, что пришли!
Старик сделал вид, что не заметил протянутой руки, и недовольно скривился:
— Разве с вами поспоришь… Ну где же этот камень?
Иван Францевич кривил душой: на самом деле он удивительно легко согласился на предложение Зарудного, потому что ему хотелось посмотреть на изумительный камень, подержать его в своих руках. Как всякий настоящий ювелир, он испытывал к драгоценным камням сложные и глубокие чувства, сравнимые с любовью. Мюллер никогда не был женат и нисколько не жалел об этом. Ему трудно было представить себе, что рядом с ним ежедневно будет находиться женщина — капризная, болтливая, непостоянная, вечно чем- то недовольная, неприбранная по утрам… Другое дело — бриллианты, изумруды, сапфиры. Они молчаливы и прекрасны, верны своему хозяину, красота их неподвластна неумолимому бегу времени.
Однако перед клиентом ювелир не хотел показывать заинтересованность в работе, он хотел внушить тому, как дорого его время и в особенности его стариковский покой.
— Камень должны привезти с минуты на минуту. — Зарудный опустил повисшую в воздухе руку и сделал вид, что это был всего лишь небрежный жест. — Но я должен напомнить вам, что вы никогда и никому не должны говорить, что видели его. Никто не должен узнать об этом камне.
— Вы меня удивляете, — ювелир взглянул на Зарудного, как на ребенка, опрокинувшего на себя в гостях тарелку супа, — мне уже семьдесят лет. Неужели вы думаете, что я дожил бы до такого возраста, если бы не понимал таких элементарных вещей? Неужели вы думаете, что при моей профессии я ,не умею хранить чужие секреты?
— Извините, — Зарудный чуть заметно скривился, — я не хотел вас обидеть. Я только хотел напомнить вам о важности этого момента.
Иван Францевич опустился на придвинутый ему стул, сложил на коленях тяжелые руки, покрытые мелкими стариковскими пигментными пятнами, и приготовился ждать.
— Может быть, кофе? — вежливо спросил Зарудный.
Он решил забыть отвергнутое рукопожатие и до конца оставаться вежливым со стариком. Ювелир помотал головой.
— Если только стакан боржоми.
Ровно через секунду высокий запотевший стакан с минеральной водой как бы сам собой возник перед ним на столике. Иван Францевич кивнул с высокомерной благодарностью и поднес стакан к губам. Он пил долго и с видимым удовольствием, но когда поставил стакан на стол, воды в нем почти не убавилось.
В полутемном зале наступила тишина.
Все ждали, не решаясь нарушить напряженное молчание.
Иван Францевич достал из жилетного кармана большие серебряные часы, отщелкнул крышку с монограммой, демонстративно посмотрел на циферблат.
И в то же мгновение в дверь ресторана постучали. Охранник ввел в зал пожилого сутулого мужчину в мятой шляпе с низко опущенными полями и с густой седоватой бородой.
— Это еще что за чучело? — удивленно спросил Зарудный.
— Дупель меня прислал, — хриплым голосом сообщил незнакомец, — по известному вам делу. Деньги приготовили?
— Деньги? — Зарудный окинул пришельца презрительным взглядом. — Камень-то у тебя при себе?
— Будут деньги — будет и камень!
Зарудный сделал своим людям едва уловимый жест, и те, заломив руки бородача за спину, начали его тщательно обыскивать.
При этом сам он держался совершенно спокойно, не сопротивляясь обыску и только тихо посмеиваясь в бороду.
Через несколько минут обыск закончили, и руководивший им Миша Молоток повернулся к Зарудному:
— Шеф, ничего нет. Ни камня, ни оружия.
— Я же сказал, — бородач насмешливо уставился на своих гостеприимных хозяев, — будут деньги — будет и камень!
— Господа! — подал голос Иван Францевич. — Я просил бы избавить меня от всех этих подробностей. Осмотреть камень — пожалуйста, но присутствовать при ваших разборках — увольте.
— Где камень? — прошипел Зарудный, угрожающе придвинувшись к незнакомцу.
— Ну что за люди! — простонал тот в ответ. — Я же ясно сказал: будут деньги — будет и камень!
— Ладно. — Зарудный мгновенно успокоился и махнул Мише:
— Принеси ему деньги.
Молоток на минуту вышел из зала и вернулся с объемистым кожаным чемоданом. Он поставил чемодан перед седобородым, расстегнул замки. Тот, слегка крякнув, опустился на колени и начал перебирать толстые пачки стодолларовых купюр.
— Ты что — все будешь пересчитывать? — зло осведомился Зарудный.
— Нужно будет — и посчитаю. — Бородач бросил на него недовольный взгляд и снова углубился в содержимое чемодана, пробурчав под нос:
— С чего бы мне вам на слово верить? Я и себе-то самому не слишком доверяю.
Через несколько минут он с кряхтением разогнулся и встал на ноги:
— Да, здесь все в порядке.
Зарудный махнул Мише, тот снова закрыл чемодан и оттащил его в сторону.
— Ну? — с нетерпением проговорил Зарудный. — Где же камень?
— Терпение! — отмахнулся от него бородач.
Он пересек зал, подошел к одному из столиков возле сцены и поднял настольную лампу. Засунув руку под ее основание, он достал оттуда крупный овальный предмет, подклеенный к лампе пластырем. Вернувшись к Зарудному, он протянул тому ладонь, на которой мягко переливался глубокий зеленый свет.
Зарудный, привычный ко всему, чуть слышно ахнул. Он взял камень и, прежде чем передать его Ивану Францевичу, подержал на ладони. Его чуть теплая тяжесть, глубокое свечение заворожили Артема.
Ювелир нетерпеливо кашлянул: ему тоже хотелось прикоснуться к этому светящемуся зеленому чуду. Зарудный сбросил с себя чары и протянул камень Мюллеру. Ювелир придвинул к себе настольную лампу, достал из небольшого кожаного саквояжа переносные весы, вставил в глаз черную трубочку ювелирного монокуляра и замер, поворачивая под ярким светом лампы огромный зеленый камень.
В зале снова стало удивительно тихо.
Все присутствующие не отрываясь смотрели на руки ювелира. Только один из охранников чуть слышно проговорил, обращаясь к Мише:
— Надо же, хитер мужик! Оказывается, камешек так тут и лежал, он его вчера, наверное, припрятал…
Молоток шикнул на парня и снова повернулся к священнодействующему ювелиру.
В полной тишине прошло еще около получаса. В позе и движениях ювелира исчезла напряженность. Он уже не изучал камень, не проводил экспертизу — он просто наслаждался им, любовался игрой света в его зеленой глубине.
— Ну что вы скажете, Иван Францевич? — не выдержал наконец Зарудный столь долгого ожидания.
Мюллер с сожалением положил камень на белую бумажную салфетку и поднял затуманенный взгляд. Прокашлявшись, он спросил:
— Вам нужно письменное заключение?
— Нет, пока достаточно устного. Каково ваше мнение?
— Это безусловно подлинный изумруд, весом около девяноста карат. Судя по цвету камня и
