испугом — печень морского черта в сметане и выпита бутылка отличного белого бургундского урожая 89 года, дамы расслабились и вышли из ресторана в благодушном настроении. Они не спеша двигались в сторону моря, как вдруг их с двух сторон обступили какие-то молодые люди в цветастых гавайских рубашках.
— Пардон, мадам, — залопотал один, вежливо, но твердо беря Надежду под локоть, — позвольте пригласить вас… — И он уже подталкивал ее к большой белой машине, неизвестно как очутившейся рядом.
— Хелп! — немедленно заорала Надежда. — Спасите! — И пнула «гавайскую рубашку» под коленку.
— Тихо, тихо, — раздался сзади шепот по-русски, — не нужно шуметь. Это не похищение, это Интерпол.
— Почем я знаю? — в запале ответила Надежда.
Ирка в это время бурно обсуждала что-то с двумя «гавайскими рубашками».
— Надя, это и правда Интерпол, — в полном удивлении сказала она.
— И что им от нас надо? — Надежда все еще была очень агрессивна.
— Чтобы вы не мешались под ногами, — пояснил русский голос.
Надежда наконец разглядела говорившего.
Такой симпатичный мужчина, в меру загорелый, одет в белые брюки и голубую рубашку с короткими рукавами.
— Кому это мы мешаем? — Надежде очень хотелось оставить за собой последнее слово.
— Сейчас не время для расспросов, — напомнил тип в голубой рубашке, — садитесь в машину, мы отвезем вас к комиссару.
Комиссар — весь в белом — был похож как две капли воды на любимого артиста Лино Вентуру, и Надежда сразу же почувствовала к нему полное доверие. Однако комиссар был очень сердит. Он долго отчитывал дам строгим голосом, и даже выскочил из-за стола и бегал по кабинету. Ирка шепотом переводила Надежде:
— Мы, оказывается, вмешались в очень серьезную операцию. Они давно наблюдают за этой преступной шайкой и как раз сейчас будут брать их с поличным. А мы тут следили за ними по-дилетантски, могли спугнуть, и операция бы сорвалась.
— Но в чем же там дело? Чем занимается преступная шайка?
— Они похищают женщин и продают их в арабские страны. Вывозят на катере морем…
— Вот как… — протянула Надежда. — А дети?
Но комиссар только глянул сердито и не стал отвечать на вопросы.
Один из «гавайцев» послушал свой сотовый и сообщил, что операция скоро начнется.
— Он уже отвел их на катер.
— Кого отвели?
— Женщину с ребенком. Отвел этот рыжий, мосье Поль, как он себя называет.
— Все ясно, — проговорила Надежда, — с катера она уже не вернется. Вот и вся любовь.
Счастливое замужество кончилось, не успев начаться… Я вас очень прошу, — повернулась она к русскому сотруднику, — разрешите нам посмотреть. А потом мы ответим на любые ваши вопросы.
— Любопытная вы очень, — недовольно протянул тот. — Ну ладно, только — не высовываться и близко не подходить!
— Что вы, у нас бинокль есть, мы близко не подойдем! — обрадованно закричала мадам Ларош и потянула Надежду к машине.
Рита открыла глаза, потому что теплый солнечный луч пробрался сквозь занавеску и щекотал ей лицо. Не поднимая головы, Рита огляделась. Комнатка была маленькая, но очень уютная. Простые беленые стены, из мебели — Ритина кровать, столик у окна и небольшой шкаф в углу.
Рита села на кровати и закрыла глаза от подступившей слабости. Потом все же решилась и оглядела комнату еще раз. Над кроватью висело распятие, на столике стоял глиняный кувшин с веткой цветущего кустарника. Окно было открыто, но забрано витой красивой решеткой.
Дверь приоткрылась, и вошла женщина средних лет — впрочем, относительно француженок никогда не поймешь сколько им, — в простом открытом платье.
— Где я? — с трудом спросила Рита по-французски.
Женщина улыбнулась и произнесла громко, словно разговаривала с глухой.
— Вы — в больнице. Вы очень ушиблись.
Возможно, сотрясение мозга. Вечером придет один человек и все вам объяснит. А пока вам нужен покой.
Она дала Рите воды и какую-то таблетку и вышла из комнаты. Рита тотчас выплюнула таблетку, но воду выпила всю. Женщина вернулась, неся на подносе завтрак. Рита вспомнила, что больше суток ничего не ела, и набросилась на еду.
«Врет она все про сотрясение мозга, — подумала она, когда женщина унесла поднос, — тогда тошнило бы очень, аппетита не было бы. А у меня даже слабость после еды прошла».
Хорошо бы еще покурить, чтобы лучше думалось. Но, похоже, больным здесь курить не полагается, а просить Рита не станет — пусть думают, что ей очень плохо. Она откинулась на подушку и прикрыла глаза, будто дремлет.
Итак, вчера ночью кто-то схватил ее, потерявшую сознание от удара, и притащил сюда, в этот дом. Но это не арабы — те бы отнесли ее обратно на катер.
Рита вспомнила, что человек окликнул ее по-русски, и это ей очень не понравилось. Может, это был рыжий мосье Поль? Но он в сговоре с арабами…
Ей сказали, что она в больнице, но место, где Рита находится, совсем не похоже на больницу. Больше того, эта женщина тоже не похожа на медсестру. Улыбается, а глаза настороженные. Окно в комнате открыто, но на нем — решетка. Рита больше чем уверена, что, если она захочет отсюда уйти, ее просто так не выпустят. И куда идти, а главное — в чем? Рита вспомнила, что когда она прыгнула с катера в море, на ней были только трикотажная майка и трусики. Теперь на ней — белая больничная рубашка: Да-а, хоть в этом южном городе на женщинах очень мало одежды, все же люди удивятся, если она побежит по улице в длинном белом балахоне, как привидение…
Рита рывком вскочила с кровати и подбежала к шкафчику в углу комнаты. Там лежали стопка постельного белья, полотенца, а на нижней полке — о чудо! — чисто выстиранные ее майка и трусики. Больше в шкафу не было ничего подходящего. Рита мигом переоделась, запихнула стопку белья под одеяло на кровати, чтобы создать видимость крепко спящего человека, и босиком подбежала к двери. Дверь, к счастью, не скрипнула, и Рита осторожно выглянула в коридор. Там никого не было, но из дальнего его конца, очевидно из кухни, доносились звяканье посуды и шум льющейся воды. На цыпочках Рита пробежала по коридору и открыла дверь, которая, по ее расчету, вела на задний двор. Расчет оказался верен — на заднем дворе стоял большой красный автомобиль, и какой-то невысокий узкоплечий юноша, почти мальчик, насвистывая, поливал его из шланга. Рита тенью скользнула за его спиной в гараж. Мальчишка был в синем рабочем комбинезоне, а в углу за дверью висели его джинсы. Они оказались Рите почти впору — только ремень потуже затянуть. Но вот ботинки.., ботинки у этого малорослого были чуть не сорок третьего размера. В кармане джинсов лежали какие-то деньги, и Рита без колебаний взяла все. В конце концов, никто не просил их ее похищать, пусть теперь пеняют на себя.
Пока мальчишка закручивал кран и убирал шланг, Рита пробежала по дворику и открыла маленькую калитку. Хоть на улице было очень чисто, все же босиком идти как-то несподручно и в первом попавшемся магазинчике она купила себе пару самых дешевых тапочек.
Но что же делать дальше, раздумывала Рита, шагая по маленьким кривым улочкам, которые, как в любом южном городе, неуклонно спускались к морю. Одна, без денег и документов, в совершенно незнакомом городе… Ее паспорт остался у арабов, а также все деньги и швейцарские золотые часы. Обратный билет на самолет, кажется — у Надежды Николаевны, но что-то с ней сейчас происходит? Интересно, заявила она в полицию, что Рита пропала?
Так или иначе без полиции в этом деле не обойтись. Рита решила обратиться в полицейский
