горох.
Только и знает — разговоры да доктора разные! Вот и приходится мне одной ходить, зятя отмаливать…
Восьмой годочек уж хожу…
— Ну и как, помогает?
— Да помогает, должно быть…
— Что, бросил зять пить?
— Ну уж чтобы бросил, это нет, но и совсем покуда не спился. А не ходила бы сюда, так уж, верно, еще хуже было бы… Ты-то свечечку купи, к иконе поставь!
Надежда купила возле входа в часовню свечку и под руководством старухи вставила ее в один из медных подсвечников около иконы. Старуха снова перекрестилась и невнятно пробормотала молитву.
— И многие сюда ходят? — поинтересовалась Надежда, когда бабка замолчала.
— Ох, многие, милая, многие! Сама посуди, где ж ты такого мужика найдешь, чтоб не пил? Если муж не пьет у которой женщины — так сын пьет или зять, как у меня… Вот и вся надежда на него, на святого угодника Васисуалия! Святой жизни был человек, хоть и запойный… А господь через молитву чудо ему явил и исцелил от запоев…
— Надолго ли исцелил? — недоверчиво поинтересовалась Надежда.
— Надолго, милая, не сомневайся. До самой смерти! Правда, вскорости и прибрал его господь. Вот ведь чудо какое бывает! Но и мерзавцы бывают на свете редкостные. — Старуха понизила голос, и вместо религиозного просветления в нем зазвучала обычная человеческая злость. — Вчера ночью залезла одна в часовню, гнева божия не побоялась, все здесь перерыла-перелопатила. Хорошо, две женщины верующие пришли с утра пораньше, изгнали супостатку, тумаков ей надавали! Жалко, я ее не застала, уж я бы ей! — Глаза старухи воинственно засверкали.
— Да кто такая она? — с замиранием сердца спросила Надежда.
— Рассказывали те женщины, что как увидели они в часовне кого-то — так и обмерли: выбегает весь в черном, думали — дьявол. А потом оказалось — баба в брюках и куртке черной, а лицо платком замотано.
— И что — неужели украла она что-нибудь? — спросила Надежда в волнении, оглядывая часовню.
— Нет, не бойся, милая, — успокоила ее старуха, — господь не допустил! Только все вверх дном в часовне перевернула, так что потом пришлось целый день порядок наводить, а взять ничего не взяла, те две женщины уж так ее обшарили — боялись, что украла злодейка что-нибудь из святого места, но ничего не нашли, должно, не допустил господь… Или не нашла, супостатка, то, что искала… А уж как все перерыла здесь — и сказать не могу: всю ночь, видно, рыскала, бесово отродье…
Упомянув в запале имя нечистого, старуха снова испуганно перекрестилась и забормотала молитву.
— Сильно побили ее? — полюбопытствовала Татьяна.
— Надо бы сильнее, да батюшка отнял, — вздохнула старуха. — Что это такое, говорит, в божьем храме драку затеяли! Так и отпустили, даже милицию не вызвали.
— Ну, бабушка, спасибо за науку, — сказала Надежда, дождавшись, пока та снова замолчит. — Может, еще придем сюда с подругой, поставим свечечку…
— Приходи, приходи, милая, — старуха сощурилась на нее подслеповатыми блекло-голубыми глазами, — глядишь, и поможет угодник…
Выйдя из часовни, женщины переглянулись.
— Значит, не мы одни обратили внимание на дырку в карте, — констатировала Надежда.
— Это — первое, а второе — если верить старухе, та тетка ничего в часовне не нашла.
— Говори уж прямо — жена Загряжского! Совсем баба с ума сбрендила — часовню грабить полезла!
— Может быть, женщины, которые застали ее в часовне, просто не заметили то, что нас интересует?
Вряд ли они обыскивали Калерию по всем правилам.
Их волновало, чтобы не пропали иконы или церковная утварь, а на документы и дискеты они просто могли не обратить внимания…
— Нет, — Надежда покачала головой, — если бы Калерия нашла, что искала, она сразу ушла бы из часовни, а, судя по тому, что женщины застали ее на месте преступления и часовня была перевернута вверх дном, поиски не увенчались успехом. К тому же ты помнишь, в какую ярость впала женушка Загряжского, когда прочитала его посмертное послание? Судя по рассказам старухи, здесь она тоже озверела, потому что ничего не нашла, и стала крушить все подряд.
— Да, — присовокупила Татьяна, — тетеньке нужно лечить нервы.
— Если она так тщательно обыскала часовню, угробив на это целую ночь, — нам здесь тоже ничего не светит. Я уж не говорю о том, что у меня нет никакого желания заниматься святотатством. Единственное, что еще можно сделать, — это обойти часовню снаружи, может быть, тайник бросится нам в глаза.
Дамы дважды обошли часовню, осмотрели и чуть ли не ощупали каждый камень фундамента, заглянули в глубокие оконные проемы, приподнимаясь на цыпочки и подсаживая друг друга. Они здорово перепачкались, спугнули десяток голубей, упоенно ворковавших на солнышке, но не нашли ничего, хоть отдаленно напоминающего тайник.
— Нет, как хочешь, — сказала Надежда, отряхиваясь и вытирая руки носовым платком, — мы идем сейчас по ложному следу.
— Может быть. — Татьяна попыталась носком ботинка пошевелить массивный булыжник, привалившийся к фундаменту, но камень не поддавался. — И вообще, зря мы все это затеяли. Найти тайник в огромном городе — это куда сложнее, чем иголку в стоге сена.
— Причем этот ложный след Загряжский подсунул нам нарочно, — продолжала Надежда свою мысль, никак не реагируя на пессимистические слова подруги.
— Не обидно хоть, — вставила Татьяна, — что не одни мы попались на эту удочку. Каково бедной Калерии, которая целую ночь перерывала эту несчастную запойную часовню!
— Вообще-то жадность — смертный грех. — Надежда еще раз оглядела оконный переплет и медленно тронулась к автобусной остановке.
В стороне от часовни, за церковью, на невысоком пригорке стоял черный джип с затененными стеклами. На переднем сиденье джипа располагался человек в черном плаще, застегнутом под самое горло. Этот человек внимательно наблюдал в бинокль за двумя женщинами, неторопливо шагающими к автобусной остановке.
Человек в джипе приехал в Ржевку следом за автобусом, который привез Надежду и Татьяну, и следил за ними с тех пор, как они подошли к часовне. Убедившись, что женщины ничего не нашли и сели в первый подошедший автобус, человек в черном плаще убрал бинокль, включил зажигание и поехал в другую сторону — на этот раз сопровождать автобус он не стал.
Александр Викторович Антонов в юности, когда его звали совершенно другим именем, был большим романтиком. Он смотрел все фильмы про разведчиков, какие только привозили в его родной Верхнеосинск и показывали в кинотеатре «Звездочка», где у него работал знакомый киномеханик.
«Подвиг разведчика» он смотрел семнадцать раз, «Их знали только в лицо» — десять. Поэтому для него не стоял вопрос — кем быть? Он точно знал, что единственная стоящая работа — это работа разведчика.
Правда, он понятия не имел, где этому можно научиться. Попробовал поступить на заочное отделение института иностранных языков, но провалился на экзамене по русскому и литературе и благополучно загремел в армию.
Здесь он и познакомился с полковником Чевенуровым. Кем был этот полковник — никто не знал, но перед ним вытягивались в струнку все офицеры части независимо от звания и занимаемой должности. Полковник Чевенуров заметил ловкого парнишку. Ему понравился одновременно открытый и загадочный
