будто намереваясь вцепиться в него. И тут из-под одежд, из середины одного общего тела выпуталась третья, вялая, с белой, не видевшей солнца кистью, на которой дрожали тонкие, детские пальчики. Близнецы словно прозрели в единый миг, отступили назад, и на их смуглых лицах отпечатался страх.
— Ара! — произнесла одна голова.
— Ара дагдар! — возразила другая.
Две руки их безвольно опустились, а эта третья, будто щупальце морского животного, стала вытягиваться, удлинняться, покуда пальцы не коснулись запястья руки исполина, истертого до крови оковами и теперь взявшегося коростой.
— Дагдар! — выкрикнули обе головы. — Дагдар урбад!
Зрящая рука отдернулась, спряталась под одежды, а близнецы заслонили глаза ладонями, согнулись пополам — то ли в поклоне, то ли чтоб спрятать лица, и задом, неуклюже переступая ногами, удалились в шатер.
За ними обнажили головы и попятились сначала старицы, потом старцы и слуги, причем поспешно и неожиданно сноровисто.
Когда палуба опустела, Авездра сдернула с головы покрывало и приблизилась к Космомыслу.
— Ты Ара дагдар урбад! — провозгласила она.
— Не знаю твоего языка, — с сожалением признался исполин. — Не понимаю, что ты сказала.
— Ты бог Ара, вечный и всемогущий.
— Нет, я не бог, — вздохнул он. — Мне стыдно называться даже внуком божьим, ибо я опозорил своего Деда своим пленением и рабством.
— Ясновидящие жрицы Астры узнали тебя, бессмертный Ара!
— Меня зовут Космомысл… Авездра оставалась непреклонной.
— Так тебя именуют арвары. На языке македон Полунощная Звезда называется Ара. Ты — ее божественный Свет, и ясновидящие чаровницы узрели сияние, исходящее от тебя. А третья рука Гурбад- ажар увидела твою вечную природу, которой обладают только боги — дагдар урбад.
— Твои слова заблуждение! Это от дорогих одежд, от золота и самоцветов исходит сияние!
— Третья рука Гурбад-ажар никогда не ошибается, потому что она — зрящая.
— К сожалению, я обычный смертный исполин из рода Руса, и моя природа не вечная, и не божественная — простая человеческая, и даже не царственная, как у тебя. Мне отмерено не так уж много лет жизни. Поэтому, если ты освободила меня, то отпусти, как только причалим к берегу. Прежде всего я должен отомстить императору Марию за позор и унижение…
— Мария давно нет на этом свете, и некому мстить. А у тебя, дагдар урбад, впереди столько лет, сколько звезд на небе.
— Если бы я родился вечным! — горько вздохнул исполин. — Но даже не хочу испытывать судьбу, как испытал ее мой соперник Уветич. Я знаю, что умру, как умирают ныне многие арвары, может быть, не достигнув и ста лет. Поэтому мне нужно многое успеть…
— Но ты прожил на земле уже более двух веков! Только двести лет тебя держали в цепях.
Космомысл сделал попытку встать, однако иентера так сильно качнулась, что гребцы левого борта сбились с ритма, а кормчие налегли на кормило, дабы выровнять ход корабля.
— Тебе солгали… Я был в рабстве всего два года!
— Нет, всемогущий Ара. С тех пор как ты родился, миновало двести восемнадцать лет…
— Постой!… Такого не может быть! Я помню, как меня пленили… Я готовил погребальную ладью для Уветича… Император Марий отыскал меня и устроил засаду, чтобы отомстить за поражение! Потом я узнал от одного раба-словена, что меня выдал родной брат, Горислав. Указал, по какому пути пойду и где находится необитаемый остров… А Марий захватил врасплох, ибо в тот час я спешил поскорее выйти в океан и не думал об опасности… А в прошлом году император продал меня на невольничьем рынке…
— Для тебя, дагдар урбад, один век проходит, как один год. И это еще одно подтверждение твоей божественной природы. Ты был куплен еще прапрадедом нынешнего владельца каменоломни.
— Не верю! Он обманул тебя!
— Я хитра и мудра, однако же обмануть меня можно, — согласилась Авездра. — Поскольку я земная. Нельзя ввести в заблуждение звезды и ясновидящих жриц Астры. И совершенно невозможно обмануть третью руку Гурбад-ажар.
— Неужто миновало двести лет?! — ужаснулся Космомысл. — И уже нет на свете моего отца, брата Горислава?… И Мария нет?
— Даже их правнуки успели родиться, состариться и умереть…
— Постой! Я догадался! Зачем ты хочешь обмануть меня? Чтоб я не мстил брату? Или императору и всей Ромее? А может, ты хочешь убедить меня, что я бессмертный?
Немного поколебавшись, Авездра подошла к мачте и по оснастке забралась на рею со спущенным парусом, чтоб быть поближе к ушам исполина.
— Добро, я открою тебе тайну, — зашептала она. — Там, в каменоломне, ты, бессмертный Ара, спросил, кто наши боги, и я ответила, что у македон нет богов и мы порождение войны. Мы потомки самых мужественных и беспощадных воинов Урарту, которых именовали бессмертными, ибо в сражениях наши предки были настолько отважными, что смерть обходила их стороной. Кровь врага, пролитая воином, дает ему силы, но смывает память о своих богах и разъедает божественный дух в человеке. Чем храбрее и отважнее мы сражались, тем более губили в себе божественное начало, и пришел тот час, когда македоны из людей превратились в кровожадных животных, беззащитных перед небом. Мой отец, царь Урджавадза, пока еще имеет власть над самым воинственным в мире народом, но его силы не беспредельны. Чтобы управлять македонами, нам нужен небесный покровитель — не божок, не дух и не покорный господь, коему поклоняются рабы. Мы ищем бога — исполина, бессмертного богатыря, достойного представлениям македон.
— Твой народ напоминает мне безоких обров, — заметил Космомысл. — Они тоже искали бога. И обрели его, прозрели, но не сотворили ничего великого и доброго. Напротив, стали кровожаднее и несут арварам лишь беды.
— Мы знаем о них по сказам, — вдруг призналась Авездра. — И судьба обров страшит македон более всего. Мы можем так же бесследно исчезнуть, оставив о себе лишь дурную славу.
Космомысл вновь качнул пентеру с борта на борт.
— Исчезнуть? Обрище бессмертно, как всякая тварь, порожденная грехом.
— Не смею оспаривать твои слова, дагдар урбад, но я слышала легенду, — смутилась она. — Обров давно не существует на земле. Двести лет назад они пришли в полуденную сторону откуда-то из холодной полунощной страны и сели на богатых землях скуфи, чтоб жить самим по себе. Но не пригодные ни к земледелию, ни к скотоводству, они жили набегами на соседние народы. А когда стало некого грабить, пожрали сами себя.
— Мне трудно поверить тебе, Авездра…
— В этом ты можешь убедиться сам, всемогущий Ара, тебе открыты небеса…
— Лучи Полунощной Звезды не достигают полуденных стран, здесь нет Кладовеста.
— Ты волен верить или не верить, дагдар урбад…
— Но если обры и впрямь сгинули, то спасти их не смог даже обретенный небесный покровитель.
— Они заключили договор с чужим богом. Ромеи проповедовали одну из своих вер, чтоб управлять обрами в своих же интересах. Они и к нам присылали своих богодеев, но мы отвергли бога рабов. Мы жаждем вольного бога.
— Но я тоже чужд вам, если вы принимаете меня за свое божество!
— Жрицы Астры обращаются к звездам на твоем языке, дагдар урбад. Мы и до сей поры молимся Полунощной Звезде, которую никогда не видели. По нашему преданию, царями Урарту были русы из твоего племени, но не исполины, как ты. Их древний род сохранился и у маке дон, поэтому до сей поры существует и твой язык, ставший сакральным. Из потомков русов вышла каста жрецов и наш царственный род Урджавадза.
— Если твой народ обретет небесного покровителя, защитит ли он вас, если вы — порождение войны, а не божье творение?
