Прежде чем хорсы с дружиной вошли в затон, скорбный корабль с пятьюстами бочек опутали канатами, вымостили взвоз бревнами и, взявшись всем миром, раскачали так, что застучало его сердце и подняло на высокий берег, а уж на место, рядом с курганами, руками поставили. И к нему в тот же час, растрепав себе волосы, потянулась цепочка женщин в белом, чьи сыновья вернулись домой, залитые в вечный яр-тар; за матерями к кораблю отправились расы-плакальщики, но остальной варяжий народ сгрудился у причала, ибо похороны и тризна будет на третий день, а сейчас встречали живых.
По древнему обычаю, дружинники, не дожидаясь, когда хорсы подтянут к причалу, прыгали в мелкое море прямо в доспехах, выстраивались в колонну и, бряцая оружием, пешими выходили из вод — точно так же, как и уходили в поход. Встречавшие забредали по колено и, чтобы скрыть слезы, сами умывались морской водой и брызгали на дружину, однако отыскивали своих только на суше и в тот час увозили в ближние родовые крепости. А варяги, живущие на берегах Арварского моря, дружинники-сканды, арваги и герминоны поднимались на горы и устраивали станы в ожидании тризны.
Сувор со своим старшим сыном Гориславом и дочерью, ждал победителя на мостовой, возле морских крепостных ворот, куда юные варяги должны были завести хорс. Космомысл вместе со сродниками своими — корабельной ватагой стоял на палубе, как и положено победителю, в красном плаще поверх кольчуги и сером, стальном шлеме с диковинными перьями. Ростом он был втрое выше и статью втрое шире, чем остальные ватажники — еще вырос и раздался в плечах за это время, что вдохновляло Князя и Закона.
Перед походом ему кольчугу сшивали из восьми кольчуг, кузнецы меч отковали, сварив в горне четыре меча, да и то маловат был…
У русов рождались богатыри, как в Былые времена, но очень редко и почти непредсказуемо: вдруг ни с того, ни с сего в каком-нибудь роду русов появлялся младенец, растущий не по дням, а по часам, так что к семи годам малы были отцовские рубахи, а к пятнадцати становились они богатырями двух или даже трехсаженного роста. Их называли исполинами и поленицами, то есть сыновьями и дочерьми, произошедшими от Поля (земное имя бога Рода), но чаще просто великими, подразумевая не поклонение, а их рост и силу.
Арвары помнили Предание и втайне ждали божьего дара, но как бы ни берегли своих богатырей, они оказывались смертными и вырождались в первом же поколении, хотя брали в жены таких же богатырок. И это было счастье, если исполину находилась поленица, всякий раз русы надеялись возродить племя бессмертных богатырей, однако у великанов рождались обычные дети.
В роду Сувора никогда не было желанных исполинов, старший сын и дочь появились на свет обычного роста и стати, но жена все время обещала ему родить великана, поэтому когда зачала позднее дитя, отправилась на остров Траяна в Арварском море, оставшийся от Родины Богов. Женщины у арваров были вольными и равными с мужчинами, в знак чего носили на груди боевой нож, которым защищали свое достоинство, но чаще всего перерезали пуповину новорожденного.
В Былые времена этот остров был частью материка Арвара и обитал на нем триглавый бог Траян, единственный из богов, кто ведал все небесные пути. И если на земле, согласно сторонам света, было четыре основных направления, то на небе путей было три — Млечный, Звездный и Последний, и все они сходились там, где находился Траян. Он же сидел на своем престоле или ходил по своей небесной тропе и три его головы были постоянно обращены каждая в свою сторону, а три пары глаз взирали на пути, дабы никто не мог их перепутать.
И до сей поры считалось, что небесные пути начинаются и оканчиваются на острове Траяна, поэтому вольные арварские женщины, мечтающие родить богатыря, стремились попасть туда, чтоб хотя бы одной ногой встать на Млечный путь, по которому Даждьбог посылает на землю волю еще не рожденных детей. По Преданию, воля спускалась с неба в виде сгустка огня с заключенной внутри пчелой, и беременной женщине нужно было успеть подставить ему свое лоно, однако сделать это следовало строго в определенное время, когда безвольный зародыш пройдет водный и воздушный путь, то есть две ипостаси — рыбы и птицы. И только когда обретет образ человека, можно открыть лоно перед Млечным путем. Однако и в этот миг желающих родить великана поджидали опасности: если зачатый младенец в чреве матери был слаб и не жизнеспособен, то мог не принять волю, и тогда сгусток огня падал на землю и носился над ней, влекомый ветром, от восхода до заката, залетая в дома, чтоб отыскать плодоносное лоно женщины. Поскольку век не вселившейся воли был короток, то найти не родившегося младенца в чреве было трудно и чаще всего огненный шар, величиной с грецкий орех, взрывался, обращаясь в свет, а забывчивые люди говорили — это шаровая молния ударила.
Но всякая женщина, явившая свету исполина, умирала во время родов, ибо нельзя родить богатыря, не отдав себя в жертву. Жена Сувора пожертвовала собой и таким образом, уж в зрелом возрасте, у Князя и Закона русов появился на свет поскребыш Космомысл — великан, которому ныне покорился гордый ромейский император.
Говорили, что узнать, простым смертным родился богатырь или есть у него коренная жила бессмертия, мало кому удавалось, ибо не остыл еще гнев богов, однако всякий родитель, у кого появлялся исполин, тешил надежду и, желая изведать будущее, уходил за тридевять земель, на Светлую гору. На вершине ее, выше облаков, стоял главный храм арваров, называемый чертогами Света или Свята, ибо свет в их понимании означал не только излучение, сияние, а еще и божественную мудрость, науку, знания — Свяща. Вещий или священный, значит, существующий вкупе с мудростью — веществом, познанием будущего. Так вот за этим познанием и отправился Сувор на княжеском хорсе, по полунощным морям.
С ранней весны до поздней осени плыл он с варягами встречь солнцу, а когда пошли по всему морю сплошные льды, оставил ватагу зимовать, а сам поймал диких оленей, запряг в нарты и лишь к весеннему месяцу Радуну достиг Светлой горы.
После гибели Родины Богов и великого переселения на новый материк была утрачена главная святыня — Светлая Гора или, как ее потом назвали, Мера, на которой жили боги. Наказанные внуки даждьбожьи были в отчаянии, оказавшись на новом месте, в новом свете, под чужими звездами, и в первое время жаждали уйти в мир иной, нежели жить на холодной, обледеневшей земле, без солнца, веры и богов. Земля была окутана беспросветными снежными тучами, арвары не могли слушать Кладовест, а старики, способные передать внукам Предание, умирали от голода, холода или по доброй воле, отчего родившееся в чужом месте поколение начало страдать беспамятством. И тогда Князья и Законы русов, росов и оставшейся части расов, а также волхвы и жрецы всех богов сошлись на вечевое собрание и решили отправиться посольством к богам, дабы познать будущее, а для этого следовало отыскать самую высокую гору, где Кладовест смыкается с землей. Если будущего у арваров нет, то всем народом взойти на скалы и броситься в море, а если есть, то узнать, что их ждет впереди и что боги замыслили сделать со своим творением.
А стояла нескончаемая зима, без солнца, света и звезд, так что был утрачен счет времени и мир живых напоминал безвременье мира мертвых. Невозможно стало считать часы, дни и месяцы, поэтому время отмеряли по беременности женщин, рождению и взрослению детей. Так вот выросло новое поколение за то время, пока посольство, обследуя мрачные полунощные земли, отыскало безымянную гору, где Кладовест не доставал земли лишь на девятнадцать сажен. Ее и назвали Светлой горой, как это было на Родине Богов.
Рожденное и взращенное поколение успело состариться, пока строили ледяные чертоги — двадцатисаженную Белую вежу. Когда же на горе поднялась эта конусная башня, стоящая на четырех лапах, и куполом своим достала сияния Полунощной звезды, уже внуки тех послов поднялись выше туч и вошли в сияние Кладовеста — только так можно было услышать богов.
О чем они говорили с богами — так и осталось тайной для всех смертных и даже слова не услышать об этом в Кладовесте. Когда же послы спустились со Светлой горы и созвали вече, то объявили, что боги пощадят живот арваров, если они останутся в холодных полунощных странах, никогда более не смешают кровь между родами, сохранят волю, древние обычаи, и что отныне бессмертие для русов — то, чем они владели естественно, станет высшим божественным даром. С тех пор отцы, родившие великого сына или дочь-поленицу, на долгое время оставляли родной дом и отправлялись на Светлую гору. Рассказывают, что многим русам удавалось познать будущее, и возвращались они в великой печали, ибо ничего хорошего оно не сулило. Но, говорят, было несколько счастливых отцов, которые узрели бессмертие своих чад, хотя никто не помнил, сбылось ли их будущее. В любом случае странствие в поисках вечности всегда оборачивалось
