Ральф кивнул:
– Можете.
Глава 57
Пока Ральф паковал чемоданы со своими вещами и вещами жены, Сэм обошел оставшуюся часть дома. Родители Джоанны, после того, как она перед завтраком позвонила им и рассказала о том, что случилось, настояли, чтобы она переехала к ним. Она собиралась пожить у них несколько дней; за это время Ральф нашел бы квартиру на Манхэттене и в выходные приехал за ней.
Ничего особенно нового Сэм не обнаружил. В подвальной кухне все ящики были вынуты, их содержимое раскидано по полу, а с полок сброшены кастрюли и сковородки. Здесь ущерб был не так велик, как наверху, но все равно складывалось впечатление, будто по кухне пронесся небольшой ураган.
На лестнице послышались шаги Ральфа – спускается, отметил Сэм, немного поспешно. Казабон упрямо утверждал, что не боится на несколько минут остаться один. «Что может случиться средь бела дня?» – говорил он. – Это происходит только по ночам, ведь так?
Сэм не стал его разуверять, хотя на самом деле тут не было никаких правил. Феномен – если использовать это бесплодный стерильный термин, который Сэм уже начинал ненавидеть, – мог произойти в любое время и в любом месте, в темноте или при ясном свете, под землей или высоко в небе.
– Ну вот, можно и отправляться, – сказал Ральф, когда Сэм догнал его в коридоре.
– Давайте я помогу, – Сэм взял у него один из чемоданов.
Они вышли из дома, остановили такси и через двадцать минут уже входили в холл небольшой гостиницы. Портье сказал Ральфу, что они уже приехали и поднялись с Джоанной наверх.
Когда Сэм вошел в лифт, у него опять засосало под ложечкой – так же, как перед тем, как Ральф открыл ему дверь. Он был уверен, что Боб и Элизабет Кросс его не узнают, но все же предстоящая встреча рождала в нем мрачные предчувствия. Ничто, повторил он себе, не может считаться само собой разумеющимся. Логика говорила ему, что родители Джоанны, как и сама эта Джоанна, которую он скоро увидит снова, принадлежали тому измененному миру, в котором Адам Виатт не являлся порождением фантазии группы ученых, а появился на свет как все обычные люди.
Но вместе с тем – и Сэму это было отлично известно – не логика управляет вселенной. А если и управляет, то не так, как это представляется разуму человека. Он постарался успокоить свои мысли и погрузиться в состояние отрешенности, как дзен-буддисты, готовясь к предстоящей встрече.
Ральф позвонил, и Боб Кросс открыл дверь. В глазах отца Джоанны не мелькнуло ни малейшего признака узнавания, когда они вошли, и Ральф представил своего спутника. Сэм оказался в гостиной среднего размера. Элизабет Кросс вышла из спальни и прикрыла за собой дверь.
– Джоанна как раз приняла душ, – сказала она. – Если вы привезли одежду, Ральф, отнесите ей.
Он так и сделал, предоставив Бобу знакомить Сэма с женой – и вновь они ничем не показали, что их пути когда-нибудь пересекались.
– Джоанна говорила, что вы занимаетесь профессиональными исследованиями такого рода явлений, – сказала Элизабет.
– Я руководил соответствующим отделением в Манхэттенском университете, – ответил Сэм. – Мы изучаем любые аномальные явления.
– Что ж, действительно, с такой аномалией я никогда не сталкивался, – заметил Боб. – Однажды я видел летающую тарелку, но это пустяк по сравнению с тем, что случилось.
– Боб, ради Бога, перестань твердить о своей летающей тарелке. Это разные вещи, – ее упрек прозвучал так, словно Боб уже не в первый раз за утро заговаривал на эту тему. – Никто не видел твоей тарелки, зато эту женщину видели все. И Ральф, и доктор Таун – даже Джоанна видела ее в зеркале, – она повернулась к Сэму. – Как вы думаете, что здесь произошло, доктор Таун? У вас есть какое-то мнение?
В ее тоне и выражении лица отразилось трогательное доверие, которое люди испытывают – или должны испытывать – к тому, кто считается специалистом в той области, куда они оказались против воли вовлечены.
– Вы знаете, что подразумевается под термином «активность полтергейста», госпожа Кросс? – спросил Сэм. Они с Ральфом сошлись на том, что это будет лучший подход.
– Ну да, конечно, я читала об этом и даже видела фильм. Вы думаете, здесь то же самое?
– Я в этом уверен.
Это была преднамеренная ложь, и Сэм ненавидел себя за то, что вынужден лгать – но в сложившейся ситуации у него не было выбора. С одной стороны, сказать правду значило бы причинить ненужное огорчение Джоанне и ее родителям; с другой – нарушив слово, данное Ральфу, он лишился бы возможности попасть к нему в дом.
– Я всегда думала, что полтергейст обычно связан с подростками, – скептически заметил Боб. – Подавляемая сексуальность, эмоциональная неуравновешенность и все такое. Разве не так?
– Это правда, – сказал Сэм, – но не правило, – он едва удержался, чтобы не добавить – правил не существует вообще. Но не было необходимости заставлять посторонних людей задумываться об этом и разделять его собственное отчаяние.
Подобно удару пришло к нему внезапное осознание того, что «отчаяние» – само подходящее слово, чтобы передать его состояние. До этой минуты он старался укрыться от этого, цепляясь за избитую мысль, что, даже если весь мир сойдет с ума, он может остаться нормальным, если будет относиться ко всему с позиций здравого смысла. Но это была неправда. А правда заключалась в том, что чем яснее он видел вещи, тем стремительнее погружался в безумие. И неожиданно он понял, глубоко внутри себя, что уже перешел некую роковую черту. Тем не менее, он продолжал говорить спокойно, в привычной авторитетной манере специалиста:
– Активность полтергейста – то есть, вещи, которые сами собой летают по комнате или разбиваются, – является одним из проявлений психокинеза, то есть, власти разума над материей или проявления разума через материю.
– Но всегда же есть кто-то, кто это делает – разве нет? – сказал Боб. – Кто-то, кто посылает эти волны, биополя – или как там это еще называется? Одним словом, за это всегда несет ответственность какая-то конкретная личность?
– Это правда, – уступил Сэм. – Если разум управляет материей, то, по определению, это должен быть чей-то конкретный разум.
– В таком случае, кто же делает это здесь? Кто-то из нас? Та женщина, которую мы видели вчера вечером?
– Исходя из того, что я слышал, я сказал бы, что она – часть феномена, а не его причина.
– Не понимаю, – упорствовал Боб. – По-моему, эффект полтергейста – это вещи, летающие через комнату, а не люди, которые стучат к вам в дверь, говорят с вами, а потом исчезают.
– Эта женщина – призрак, правда, доктор Таун? – сказала Элизабет так, словно эта мысль угнетала ее, и она мечтала избавиться от этого бремени.
– Существует мнение, подкрепленное практикой, – ответил ей Сэм, – что призраки – суть явление психокинеза, проекции нашего собственного сознания.
Внезапное воспоминание о разговоре с Джоанной, когда они первый раз завтракали вместе, много месяцев тому назад, ошеломило его. Сэм похоронил это чувство в потоке ничего не значащих слов, общепринятых объяснений и успокоительной полуправды:
– То, что мы обладаем сознанием, кажется нам настолько само собой разумеющимся, что мы забываем о том, что многого из того, что мы видим, объективно не существует. Цвета, например – на самом деле в природе нет ни «красного», ни «синего» и так далее. Это всего лишь реакция глаза и мозга на волны света определенной длины.
– Но свет существует объективно, – возразил Боб голосом человека, который лишь с большой натяжкой допускает такие абстракции.
