Избраное

Он с ними пел о красных эскадронах.
Потом фанфарный прозвенел сигнал,
И лучший звеньевой Аидрюша Громов
Ему на шею галстук повязал.

Мать – ласковая, добрая… И все же
Галина, неизвестно почему,
Бывало, с тем, чего понять не может,
Не к маме шла, а к строгому – к нему.

И что бы дочь порой ни натворила,
Все разберет по совести отец.
Нахмурит брови – значит, заслужила,
Похвалит – значит, вправду молодец!

Но как-то зимней сумрачной порою,
Когда в домах укладывались спать,
Случилось вдруг нелепое, такое,
Чего ни объяснить и ни понять…

*

По большому ледяному кругу
С каждою секундой все быстрей
Галя с Зиной – школьные подруги –
Мчались мимо лунных фонарей.

Толстенькая Зина отставала
И пищала где-то позади:
– Галка! Галка! Ты же обещала…
Так нечестно… Слышишь, подожди!

Ветер бил в лицо упруго, колко,
Грохотал оркестр издалека.
И большая огненная елка
Отражалась в зеркале катка.

А потом, держа коньки под мышкой,
Шли подруги весело домой.
Вдруг какой-то озорной парнишка
Их нагнав, шутливо крикнул: – Стой!

Обернулись. Громов! Вот так встреча!
– Вы куда, девчонки? Я в кино.
В «Арсе» – «Цирк», причем последний вечер.
И билетов, я звонил, полно!

Вы домой идете? Подождите!
До кино всего кварталов шесть.
Двинемся все вместе! Ну, хотите?
У меня и деньги, кстати, есть.

Зина понимающе вздохнула:
– Нет уж, извините, я пойду, –
И в толкучку с хохотом нырнула.
Подмигнув подруге на ходу.

Возвращались поздно. Падал снег,
Будто с елки, пышный и блестящий.
Галя вдруг сказала: – А ведь негр,
Ну, малыш тот, он ведь настоящий.

– Вот еще! – Андрей захохотал. –
Где в Москве достанешь негритенка?
Попросту гример замалевал
Самого обычного ребенка.

– Ну, а губы? Губы? Никогда
Губ таких у наших не бывает!
– Что там губы? Губы – ерунда!
Губы тоже клеем прилепляют.

Галя стала спорить: – Вот и нет! –
А потом подумала: «К чему?
Дома папа. Расскажу ему,
Он-то сыщет правильный ответ».

Все ж у дома робко повздыхала.
Папа скажет: «На дворе уж ночь.
Это где ж ты столько пропадала?
Ну, вконец избаловалась дочь!»