А мир его – еда да крепкий сон…Но мать уже до острой боли любитИ то, как сын смешные бровки супит,И золотой пушистый хохолок,И жилку, что бежит через висок.Ей иногда не верится, что он,Вот этот сверток чуть побольше книжки,Не выдумка, не сказка и не сон,А настоящий маленький сынишка!И смех и грех смотреть, как он порой,Барахтаясь в короткой рубашонке,Через себя фонтанчик пустит тонкий,Подушку всю облив за головой.Подобных «дел», нескромных и сумбурных,Немало доведется наблюдать.В три месяца всех «навыков культурных»Не в силах человек еще понять.Да не беда! Вот станет повзрослееИ все постигнет. А пока что сынГлядит на мать… И нет его роднее!Ведь он такой для матери один!2– Можно к вам, Галина Николавна? –В дверь пролез заснеженный букет.За букетом девочка вослед.– Вы, ребята? Вот как это славно!Как я рада! Ну, прошу, входите.Да смелее. Сколько же там вас?Нина, Лена, два Алеши, Митя…О, да тут почти что целый класс!В платьях, отутюженных заране,В галстуках, что зорь любых алей,Вот они уселись на диванеСтайкой красногрудых снегирей.Староста Петров, как самый главный,Произнес с торжественным лицом:– Мы пришли, Галина Николавна,Рассказать, что мы вас очень ждем.Двойки есть… Ослабла дисциплина… –И, смутившись, отошел к окошку.– Брось! – вскочила черненькая Нина. –Можно, мы посмотрим на Сережку?– Он не спит, Галина Николавна?– Нет, не спит, поближе подойдите.Только чур: спокойно, не галдите!– Нет, мы тихо… Ой, какой забавный!– А глаза большущие какие!– Карие, совсем не как у вас… –Ким утешил: – Это так сейчас.Подрастет – и станут голубые.– Вот как все предугадали славно!До чего же, право, мы мудры! –И, смеясь, Галина НиколавнаПотрепала детские вихры.Нина, розовея смуглой кожей,Подошла к ней: – Я хочу спросить:Можно иногда нам приходитьПосидеть и поиграть с Сережей?Через час – в квартире тишина…Щебеча, умчались снегирята…А она стояла у окна,Вслед им улыбаясь виновато.Любят, ждут… Нет, эти но солгут!Взгляд ребячий не привык лукавить.А она? Давно ль хотела тут
