варьировался от умеренного до бурного, переходящего в эйфорию, но в общем и целом многотысячные толпы на улицах крупных городов скорее ликовали, чем буйствовали и предавались панике. Выступления отдельных ксенофобов пресекли дубинками, водометами и умиротворяющим газом, а самых рьяных отправили в психушки, вместе с сотней-другой нью-луддитов и антиглобалистов. В Рио-де-Жанейро начался карнавал под лозунгом «Мы и Галактика»; в Диснейленде устроили выставку пришельцев — всех, каких изобрели с уэллсовских времен; в Голливуде возобновили фильмы столетней давности — «Моя мачеха — инопланетянка» и «Земные девушки доступны»; в музеях, в Лувре, Прадо, Эрмитаже, наводили лоск, рассчитывая, что их посетят небесные гости; в Чили, Бельгии и Португалии на радостях объявили амнистию; в России новый сорт пшеницы назвали «космическая колосистая».
Что до стран третьего мира (понятии очень расплывчатом в конце двадцать первого столетия), то большинство их граждан о Пришествии не ведали или считали слухи о чужаках из галактических бездн нелепой и безбожной выдумкой. Голые туземцы с Андаманских островов бродили в тропическом лесу в поисках съедобных корешков и травок и временами занимались сексом; в их языке насчитывалось двести слов — и ни одного о пришельцах. Сотни миллионов китайцев, индусов, арабов, африканцев если беспокоились о чем-то приходящем с неба, то исключительно о ветре и дожде. Люди — или нелюди — из космоса были от них так же далеки, как облако Оорта, и уж во всяком случае не ближе, чем купола на Марсе и Пояс Астероидов. Они, в отличие от андаманцев, слышали о чудесах своей эпохи, о достижениях генетики, клонировании, эндохирургии, компьютерах размером с мелкую монетку, о термоядерных станциях и рукотворных спутниках Земли, о кораблях, летающих к Плутону, — и не только слышали, но, случалось, видели все это на ти-ви экранах, далекое и не совсем понятное, не связанное с повседневной жизнью. Пришельцы были из разряда чудес, никак не касавшихся их и не суливших ни лекарств, ни новых башмаков, ни даже лишней горсти риса. Если Пришествие что-то и значило, то для людей, с которыми они не ощущали общности, ибо голодный сытого не разумеет.
Однако Алый Джихад, Дети Аллаха и Ассасины заявили, что даже пришествие ангелов с неба не защитит иудейских собак и христианских гиен от праведной мести. С ними были солидарны сепаратисты всех оттенков, сколько их нашлось в Испании, Британии, России, Соединенных Штатах и, разумеется, на Балканах. Нью-луддиты призывали отказаться от контакта с космической, явно машинной цивилизацией, зеленые опасались за земную экосферу, последних китов и слонов, которых пришельцы могут вывезти в качестве редких диковин, антиглобалисты пока что молчали, видно пребывая в замешательстве. Китай, Великая Албания и Индия направили ноту в ООН, в которой говорилось, что Космические Силы и, тем более, Третий флот адмирала Тимохина не представляют социум Земли и не имеют полномочий вести переговоры. А потому должна быть создана дипломатическая миссия с учетом интересов всей планеты, иначе страны-заявители пошлют своих гонцов к орбите Марса, чтобы связаться с пришельцами в одностороннем порядке. Реакция была мгновенной: ООН, с подачи Совбеза, ограничило передвижение космического транспорта в пределах Солнечной системы.
В остальном на политическом Олимпе мира царила тишина. Ученые, от физиков до социологов, строили прогнозы и гипотезы, пресса ворковала и пугала, предвещая скорый рай или неизбежный Апокалипсис, биржи слегка лихорадило, и ценные бумаги в сфере термояда поползли вниз, что было связано с надеждами на новые источники энергии. Но Большая Политика и Бизнес, ее повелитель, молчали. Никаких вразумительных заявлений от ООН или Совета безопасности, от президентов и правительств великих держав, ни слова от крупных финансистов, глав международных корпораций, лидеров ведущих партий. Впрочем, это было понятно: флотилия Тимохина встретилась с пришельцами двадцать шесть часов тому назад.
Не все сформировали свою позицию. Не все избавились от шока и растерянности. Не все оценили последствия и перспективы, ибо готовых прецедентов и решений не было.
Наконец, не все поверили.
Глава 12
Сразу поговорить с Йо не удалось — кажется, она еще пребывала в трансе, хотя глаза были открыты. Легкое гибкое тело жгло Литвина сквозь скафандр, запах кружил голову; он прижимал ее к себе, стараясь не глядеть на полные груди с твердыми сосками, на плавный изгиб бедра и маленькие ступни. Он похищал не женщину, а ценного союзника или, на худой конец, информатора, но убедить себя в этом было нелегко. Долгие, долгие недели не прикасался он к женскому телу, не ощущал ароматов сладкой и манящей плоти… Команда «Жаворонка» включала восемнадцать девушек, но ни с кем из них Литвин не свел близкого знакомства. Правда, никто и не был так прекрасен, так загадочен, как Йо.
В уединенном и надежном месте, где можно спрятаться, они очутились через минуту. Малый модуль, один из сотен припаркованных в огромной цилиндрической трубе рядом с шахтой конвертера… В каждом — спящий пилот, множество живых созданий, а значит, сильный инфракрасный фон. Имелась, однако, проблема — втроем они излучали больше энергии, и это могло нарушить маскировку.
Опустив Йо на мягкое покрытие пола и приказав зажечь свет, Литвин огляделся. Кабина модуля была небольшой, но все же просторнее, чем в истребителе: клиновидный отсек пятиметровой длины, со шлюзом в расширении, где аппарат стыковался с палубой. Узкая часть заканчивалась полусферическим экраном, и там, завернутый в пленку, растянутую от пола до потолка, висел нагой пилот, такой же длинный и костлявый, как некоторые существа из зала т'хами. Привычного кресла или каких-нибудь пультов, рычагов, приборов, не обнаружилось, и Литвин решил, что надо расспросить Корабль, как управляться с этой штукой. Затем подергал пленочную занавесь. Внезапно она разошлась, и пилот свалился прямо ему в руки, потянув за собой трубку или кабель, присосавшийся к шее. Литвин отодрал ее и потащил пилота на палубу.
Это была галерея, конец которой терялся вдали, со стеной, мерцавшей сотнями шлюзов-мембран. Вроде палубы С на «Жаворонке», только раз в двадцать длиннее — может быть, в тридцать или сорок. Все шлюзы были одинаковы, и Литвин, чтобы не запутаться, отсчитал от своего семьдесят семь, влез внутрь и пристроил свою ношу рядом с хозяином модуля.
— Вот так, ребята… Вместе вам будет веселее.
«Надо его подключить, — беззвучно произнес Корабль. — Иначе он погибнет».
— Подключить? Куда?
«К дублирующей магистрали».
Сверху упал кабель с темной овальной присоской. Литвин повертел ее в руках и налепил на лоб пилоту.
«Не сюда. К шее, к нервному узлу».
Он прицепил гибкий поводок к выпуклости под затылком. Пилот не был похож на уже знакомых троллей и эльфов — скорее, напоминал кикимору. Бледный, тощий, хрупкий, с выступающими суставами и личиком величиной с ладонь, над которым нависал раздутый череп… Глаза белесые, рот с губами клювом, в паху складка, похожая на сумку кенгуру; то ли половые органы прятались в ней, то ли отсутствовали вовсе. Явно специализированное существо, решил Литвин и, покачав головой, вернулся в галерею. Подошел к своей мембране, остановился, ощупал кафф на виске, посмотрел наверх, будто желая проникнуть взглядом в космическую тьму, что простиралась за десятками палуб, переборок и отсеков. Потом спросил:
— Далеко ли до нашего флота? И сколько в нем кораблей?
«В земных мерах — четырнадцать и три десятых миллиона километров. Отдельные объекты не видны, двигаются компактной группой».
— Время встречи?
«Через тридцать шесть часов».
«Идут, — подумал Литвин, — идут! Выручить бы Эби, а там, как в сказке — день продержаться да ночь простоять!»
Он бросил взгляд на бесконечную шеренгу шлюзов, и ликование померкло. Усталость навалилась на него, и вместе с нею — безысходность, голод, страх. На миг он ощутил себя в ловушке среди этих стен и
