рабов, привезенных с юга или севера. Правда, как предмет торговли он отличался от кушитов, аму и хабиру гораздо большей ценностью.
Темное лицо Урдманы посерело. То ли в пылу сражения он позабыл про Анх-Хора, Хассу и их отряд, то ли полагал, что они благоразумно отступили, а может, засели в холмах и ждут, когда начнется битва, чтобы прийти ему на выручку. Сейчас он походил на рыбу, выброшенную на берег: рот раскрыт, глаза выпучены, и пальцы шевелятся словно плавники.
— Мы не станем биться с тобой, разорять твои земли, убивать скотину и штурмовать Мендес, — сказал Пекрур. — Нет, не станем! Мы мирно удалимся, и Пема заберет наследника в Гелиополь. Пема, сын мой, что ты сделаешь с ним?
— Что-нибудь придумаю, — отозвался я. — Мне нужен раб для чистки хлева и нужников. Если Урдмана не поторопится с возвратом святой реликвии, то через пару лет выгребные ямы в Гелиополе будут просто сверкать.
— Как ты считаешь, это понравится Петубасту?
— Не очень, старейший. — Я оглядел равнину и продолжил: — Тут больше тысячи людей. Все видят Анх-Хора перед строем наших воинов, и все понимают: Урдмана должен его выкупить. Если он будет не очень щедр, то царь об этом узнает, и дружбе между Танисом и Мендесом конец.
— Это верно. — Вождь Востока согласно кивнул. — Но если ты, сын мой, примешь царевича с почетом и будешь держать подальше от нужников, то царь, наверное, станет к нам благосклонен. Дарует привилегии в торговле, снизит пошлины и, может быть, пришлет отряды лучников, чтобы мы вернулись в эти земли и вместе наказали Мендес. Так?
— Так, — подтвердил я. — Великий Дом могуч! Фараон дунет в Танисе, поднимется буря в Мендесе!
— Если мы поможем.
— Конечно, поможем.
Урдмана закрыл рот и стиснул кулаки.
— Я… — прохрипел он.
— Да? — Хитрые морщинки забегали по физиономии старейшего.
— Я… я буду щедр.
— Насколько щедр?
— Ожерелье благородного Инара попало ко мне. Случайно… Этот потомок гиены, похитивший его…
— Клянусь Амоном и Мут*, его великой супругой, подробности мне не нужны! — Пекрур вскинул руку и поморщился — видно, рана беспокоила его. — Я и люди моего клана будут благодарны, если ты вернешь реликвию. Но этого мало.
Владетель Мендеса тоскливо вздохнул:
— Что еще? Чего вы хотите?
— Свободного доступа в порты. Никто не должен задерживать суда с нашим зерном, пересчитывать винные амфоры в трюмах и требовать даже самую малую часть. Еще я желаю, чтобы оружие из Хару, шерсть, пурпур и благовония из Джахи доставлялись к нам без препятствий. И в Гелиополь, и в Песопт, и в Медум, и в другие наши города.
— Договорились, — Урдмана кивнул головой, снял побитый шлем и вытер испарину с висков. — Это всё?
— Всё! Как — всё? — Вождь Востока даже подскочил на месте. — Благая Исида! Разве ты не знаешь, как дорого нынче обходятся походы? Постройка кораблей, оружие воинов, их питье и еда? Одних быков, баранов и коз они сожрали больше сотни! И выпили озеро пива!
Урдмана скрипнул зубами:
— Это не твои быки, бараны и козы! И не твое пиво!
— Всё в Та-Кем принадлежит богам, и если мы съели чье-то мясо и выпили пиво, то боги вправе ждать возмещения и жертвы в их святилища. Осирис и Исйда, Сохмет и Гор, а более всех Амон… Должен ведь я отблагодарить их за помощь!
— И велика ли эта благодарность?
— Ну-у… — Пекрур сдвинул брови, что-то подсчитывая. — Думаю, хватит двухсот дебенов* золота.
Настала очередь Урдманы подскочить.
— Сетх затуманил твой разум! У меня нет столько золота!
— А сколько есть?
— Половина. Сто дебенов.
— Половина… — Пекрур покосился на меня. — Что скажешь, сын мой Пема? Берем?
— Берем, — подтвердил я. — С дохлого осла хоть копыта да шкуру!
— Берем, — кивнул Пекрур, — но другую половину ты выплатишь серебром и бронзой. И вот еще что… Слышал я, что у тебя остались два сына… Пусть один из них сопровождает меня в Песопт. — Приподняв ступню в мокрой сандалии, вождь Востока задумчиво уставился на нее. — Я уже не молод, ноги мои стынут в холодной воде, и временами мне надо опереться на юное плечо. Твой сын подойдет.
— Я пришлю тебе посох из слоновой кости, украшенный каменьями, — предложил Урдмана, судорожно сглотнув.
— Разве у посоха есть руки и пальцы? Разве он поддержит меня, если я споткнусь? — удивился старейший и жестко произнес: — Пришлешь сына! Через три дня, вместе с серебром и золотом! Пришлешь, и сиятельный Анх-Хор отправится к отцу! — Он коснулся моего локтя. — Пема, сын мой, ты чего-нибудь хочешь от нашего щедрого друга Урдманы?
— Да, разумеется — тех трех лучников, которым поручено меня убить, — сказал я и, глядя в бледнеющее лицо Урдманы, добавил: — Должен ведь кто-то чистить мои хлевы и нужники!
22
Мы ушли. Ушли, получив всё, что потребовал старейший: золото и серебро, торговые привилегии, сына Урдманы в аложники и пектораль, наш святой талисман. Кроме того, мне достались три лучника — Пайпи, Дхаути и Хемахт. Эти парни могли прошить стрелой кольцо с расстояния сотни метров, и было бы нелепым загонять их в выгребные ямы. Разумеется, я этого не сделал; они стали моими бойцами, верными дружинниками, и погибли вместе со мной в пустыне, сражаясь с ассирийцами.
Ассирийцы…
Но до их нашествия прошло несколько спокойных и счастливых лет. Меньше, чем хотелось бы, но вполне достаточно, чтобы выполнить намеченные мною планы. Я составил семейные древа и родословные ливийских вождей — некоторые восходили к командирам наемных отрядов времен Тутмоса Завоевателя и Рамсеса Великого; я собрал легенды минувших времен, летопись набегов, военных походов, переселений, захвата оазисов в пустыне и земель на нильских берегах; я изучил процесс изменения быта, религии, языка — то, как год за годом, век за веком всё ливийское вытеснялось египетским; наконец, я наметил те узловые периоды прошлого, которые необходимо посетить, тех людей, чьи жизни и судьбы представляют интерес, а также проблемы, с которыми я бы хотел разобраться. Их оказалось несколько, и все они были столь же загадочны и любопытны, как странные храмы на Панто-5 и древние космические поселения в Кольце Жерома. Обожествление пауков, культ, внезапно возникший и так же быстро исчезнувший в оазисах вблизи Эль-Увейната; непонятная болезнь — дизентерия?.. эпидемия чумы или оспы?.. — которая выкосила кланы зару и мешвеш в десятом веке, при XXII династии, уже ливийской, основанной Шешонком; брак одного из военных вождей техени с принцессой из рода Рамессидов — или, возможно, ее насильственное похищение?.. — история в духе Ромео и Джульетты; бальзам неизвестного состава, который будто бы залечивал самые страшные ранения. Этот список далеко не полон; были еще и экспедиции на побережье Туниса, где выходцы из Тира основали Карфаген, и руины крепости в болотистой впадине Коттара, которые нашли ливийцы-рисса в одном из походов на восток. Эти развалины, явно не египетского происхождения,
